— Это изваяние бога Митры, — невпопад ответил Юлий.
Она же не обратила на его смущение никакого внимания.
— Почему ваш кумир держит факел и виселицу? Мне пришлось несколько раз отходить назад, чтоб рассмотреть, что же у него в руках. И все равно я не могу понять назначения этих предметов.
Когда-то воспитателем будущего императора был греческий философ и поэт, научивший его выходить из любого положения, соединяя несоединимое. Император никогда не терялся, но сейчас, не ожидавший подобных вопросов, чувствовал, как пошатнулась его способность к логическому мышлению.
— Факел это свет, виселица — знак смерти, — сказал он то, что пришло в голову. — Живущие должны помнить о смерти и ценить свет.
— На Сицилии, а потом и на Сардинии я видела людей в черных одеяниях и с петлями на шеях, — продолжала она, не выражая никаких чувств. — Каждый желающий мог бы повесить их, ибо осталось лишь затянуть веревку… Кто эти люди? Приговоренные к смерти висельники?
— Это монахи, — объяснил император. — Служители бога, всегда готовые уйти из земного мира в небесный.
— Я никогда не смогу привыкнуть к вашей вере, — проговорила она с неожиданной покорностью в голосе, словно в следующей фразе, лишь с этой малой оговоркой, хотела выразить согласие на брак.
— У меня в империи разные веры и множество богов, — с готовностью сообщил Юлий. — Мои подданные свободны в выборе небесного покровителя.
Ее нежная и горячая кротость вдруг мгновенно превратилась в остывший металл:
— Мне нравятся земные радости, но более всего я обожаю неземные чудеса.
— Поэтому мною издан закон о свободе вероисповедания, — тупо повторил император. — Каждый гражданин имеет право выбора.
Авездра по-восточному загадочно усмехнулась и более никак не выразила отношения к его словам.
— Несколько лет назад я путешествовала в Индию, — вдруг сообщила она. — И повидала там много чудес… А в твоей стране есть чудеса?
Даже свободным ромейским женщинам не пришло бы в голову вести себя столь капризно!
— Ты путешествовала по египетской провинции, где стоят древние пирамиды фараонов…
— Но это всего лишь могильные склепы, — недовольно перебила его Артаванская Сокровищница.
— В ромейской империи есть все! — Император попытался собрать разбегающиеся мысли. — В том числе и чудеса. Но чтобы увидеть их, тебе нужно сойти на берег.
Она окинула Юлия пристальным и в то же время таинственным взором.
— Покажи мне руки, цезарь, — в ее тоне звучали и просьба, и требование. Это было столь неожиданно, что император подумал: не ослышался ли он.
