— Вот и кружковцы наши такие же мысли имеют,— подал голос Егор Коротовских. И словно сигнал подал.
Один за другим, другого поторапливая, высказывали крестьяне свои думы...
Трудно, ох как трудно было решиться выйти на новую дорогу, решиться на перемену, которая и подманивала и страшила! Сообща-то, ясное дело, идти легче и веселее, а ослабнешь или какая беда случится, есть на кого опереться. Однако будет ли весело, если ни коня на дворе не останется, ни земли своей? Не обольется ли сердце тоской по коню, по земле, на которой ты сам себе и агроном, и работник, и хозяин, и никому подчиняться не надо, потому что один-единственный над тобой начальник, пусть и суровый,— матушка-природа?
Трудно, тяжко было лишаться того, что годами, жизнью всей наживалось. Сколько сил и души на ту же лошаденку было потрачено, чтобы выходить ее, сколько пота было пролито, чтобы полоску свою удобрить, возделать. И вот теперь надо отказаться от всего этого и начать жить, работать как-то иначе, со всеми вместе: и с работником, и с лодырем, и с выпивохой.
За всю историю землепашества не было, пожалуй, такого мучительного для крестьянина вопроса: не во двор привести животину, а со двора увести, не прибавить к наделу лишнюю десятину, а весь надел отдать под общую запашку.
И все же кружковцы, самые авторитетные в деревне землепашцы, были убеждены: так будет лучше. И все сорок пять человек, все, как один, в тот же торжественный час 24 января 1930 года записались в колхоз «для совместного труда на общей нашей земле». И здесь же решили в память о вожде трудового народа назвать артель «Заветы Ленина».
На первом же учредительном собрании колхозников, чтобы ясность внести, Терентий Мальцев сказал:
— Не пеняйте мне, товарищи, что едоков в моем дворе много. Это так. По у меня две лошади, я их в колхоз отдаю. И отдаю все шестнадцать пудов пшенички нового сорта, которую, сами знаете, я размножать начал с нескольких колосков и берег каждое зернышко. А еще обещаю, что дети мои, когда подрастут, долг семьи отработают сполна...
— Не о том ты сейчас говоришь, беспокоишься,— прервал его Егор Коротовских. — Нам нужнее будут не руки твои, а голова, и хотим, чтобы ты стал хозяином всей земли колхозной, полеводом.
— Я согласен, если народ доверяет.
— Доверяем. И вручаем тебе наше самое ценное богатство — землю. Содержи ее в чистоте и почете, заставляй из года в год родить все больше хлеба, очищай ее от сорняков и не давай им угнетать наши колхозные посевы...
