Рассказ про поезд. Первые страницы — изящные сравнения, необычная лексика. Автор сводит вместе двух людей — мужчину и женщину. Они сидят друг напротив друга и молчат. Обоим неловко, и эта неловкость описана сначала с его точки зрения, потом — с ее; она обоюдная, эта неловкость, общая для обоих — и, несмотря на эту общность, она все-таки их разделяет.
Оба молчат. Можно ли написать рассказ о двух людях, которые просто сидят и молчат? Еще полторы страницы — ни один из них не произнес ни слова. Описание вагона, видов из окна, телесных ощущений — но разговора нет. Начинаешь невольно искать кавычки (такие удобные знаки для того, чтобы «прервать молчание»); тишина продолжается, это уже тяготит — неужели так трудно сказать какую-нибудь банальность о погоде или о поездке. Но эти двое по-прежнему сидят молча, друг напротив друга; тягостное безмолвие все длится и длится. На сегодня с тебя уже хватит. Ты закрываешь книгу и погружаешься в дрему.
Поезд остановился на первой станции. Девушка смотрит на пустое сиденье напротив тебя, спрашивает: свободно? Девушка из тех, с кем можно очень неплохо провести время — но ты отгораживаешься книгой и прячешься за ней. Она достает пухлый томик в бумажной обложке и тоже с головой уходит в чтение.
Опять открываешь книгу, пытаешься перечитать рассказ с начала. Опять поезд идет по строкам, как по рельсам; опять слова отлетают далеко назад и там падают на шпалы. Итак, с начала: двое сидят друг напротив друга — все, как и прежде. «Повторение пройденного» успокаивает. Но что это? Теперь они заговорили! Ты озадачен, сбит с толку — неужели у тебя настолько дырявая память?! Ведь ты же помнишь, что эти двое сидели молча, а теперь они заговорили. Двойные перевернутые запятые пестрят на странице, словно цветы в оазисе.[27]
Похоже, тут какая-то ошибка — ты просматриваешь книгу. Ну да, теперь все понятно. Оказывается, ты начал читать другой рассказ из сборника, просто он начинается так же, как первый, а потом сюжет резко поворачивает в прямо противоположную сторону. Интересный композиционный ход!
Ночь. Перо опускается на бумагу — теперь твердо, решительно. Буквы ложатся на лист с верой в скорую и неизбежную смерть.
Новый рассказ начинается, как и первый, с поезда — кто знает, куда он идет? Обычное покачивание вагона, обычный стук колес и прочие неисчислимые приметы и впечатления путешествия поездом — все это автор описывает теми же словами, что и раньше. Те же каденции и ритмы стука металла о металл, пассажиры так же устраиваются в вагоне, с багажных полок уже свисает какое-то барахло, болтаясь в такт стуку колес. Рукава снятых пиджаков уныло покачиваются, словно машут на прощание оставшимся где-то любимым, пряжки багажных ремней постукивают по стенке, отбивая четкий ритм, будто маятники часов.
