Володин медленно оттаивал.
— Хорошо.
— Отлично! Ты не пожалеешь!
— Но, — любимым жестом, который он использовал и сейчас, был у Володина уставленный в грудь собеседника толстый указательный палец-сарделька, — я иду с вами. Хоть моя дочь вам верит, но она и телевизору верит. В мать вся пошла, что поделаешь. Я иду с вами и буду за вами приглядывать!
Ильин вспомнил детину с наколками на кулаке и двух его подручных.
— Не вопрос. Чем нас больше, тем лучше. И будет вообще волшебно, если ты захватишь какую-нибудь пушку.
Договорились встретиться после обеда на пирсе по южную сторону мыса Кафиреус, где стояло судно Володина. По выходу из «Черного принца» Ильин, Рябко и Ольга разделились. Ольга заверила, что ей нужно позвонить химику в Севастополь — вдруг у него появилась какая-то дополнительная информация. А Ильин с Рябко отправились слоняться по городу, ища, где можно недорого перекусить.
— Он спрашивал обо мне? — суетился Рябко. — Этот хмырь с большими бицухами? Что он обо мне говорил?
— А ты сам не догадываешься?
— Черт, почему у такого злобного урода такая роскошная дочка. Наверняка она пошла в маму.
Ильин вспомнил слова Володина, сдержанно хмыкнул и заверил, что да, наверняка так оно и было.
А потом его слух прорезал визг автомобильных покрышек. В метре от бредущих по теневой стороне улицы Ильина и Рябко резко затормозила машина. Это был серый автомобильчик без верха, сейчас затянутый тентом. В салоне сидели те, кого Ильин ожидал увидеть меньше всего на свете — с суровым видом из автомобильчика на него взирали Марат и Сева.
— Эй, ты, мучачо, — высокомерно, с угрозой, бросил Сева. — А ну-ка, садись в тачку.
Рябко сглотнул.
— А я?
— А ты гуляй. Пока я добрый.
В ту же секунду Рябко и след простыл.
— Вот трусливый же сукин сын, — пробормотал Ильин, посмотрел на пассажиров серого автомобильчика и попытался осклабиться: — Как дела, ребят? У нас тут такое творится, вы не поверите…
Сева поднял руку, демонстрируя пистолет.
— В машину, мучачо.
— Я так и знал. Так и знал!
Это было самое настоящее дежавю. Только вместо ночи — ослепительно яркий день, а вместо сарая — пригорок у лазурного, искрящегося на небе моря. Да и пленители были, как на подбор, знакомые все лица. А еще другой была поза: Ильин не был привязан к стулу, а стоял на коленях спиной к воде и смотрел на орущего бандита из Балаклавы.
— Я так и знал, что нельзя тебе доверять! — возмущался Якорь, энергично жестикулируя. Каждый его жест приносил Ильину моральные страдания, потому что в руке Якоря красовался хромированный пистолет внушительных размеров. — Стоило тебе довериться, и что случилось? Моего оборудования больше нет!
