На неаккуратно заправленной постели раскиданы сотни мелких и не очень кусочков бумаги и даже лоскуты ткани, бывшие грамоты и дипломы. С десяток медалей с ленточками и без. В правом, крайнем от меня углу, где стоял когда-то не большой стеклянный стеллаж с кубками и победными фотографиями в рамках, теперь только гора битого стекла. Все перепачкано кровью - награды, стекло, и даже ковер.
Я делаю шаг, затем еще один и слышу едва уловимое дыхание. Уши посылают сигнал мозгу, который, в свою очередь, глазам. Я стараюсь распахнуть их как можно шире. На полу забившись в левый от меня угол, поджав коленями грудь, сидит Полина. То, что я вижу, полностью отражает ее голос - опустошенность, безразличие, мрак.
Волосы на голове практически отсутствуют, от красивых локонов цвета воронова крыла не осталось и следа. Вместо длинной шевелюры череп Полины украшают редкие островки с коротенькой растительностью, такие, как если бы ее голова была лужайкой, которую постригли тупой газонокосилкой. Голова как-то неправильно подергивается влево, будто ее заклинило. Лица не вижу, она закрывает его ладонями с разбитыми до крови костяшками пальцев, но это еще не все. Запястья обеих ее рук перебинтованы. Стерильный когда-то бинт, землистого цвета, с просочившимися темными засохшими пятнами крови. От нее разит потом, слюнями и слезами. Черная футболка и такого же цвета спортивки прекрасное дополнение к общей картине.
Смотрю на Полину затаив дыхание и совершенно не понимаю - как быть дальше?
В какой-то миг ловлю себя на мысли, что совсем недавно выглядела приблизительно так же, а если не решусь обратить на себя ее внимание, скоро буду выглядеть еще хуже.
Нервно сглатываю. Кажется, весь мир слышит как по моему горлу движется сгусток слюны размером с астероид и, преодолевая расстояние в несколько сантиметров, шумно приземляется где-то в животе издавая громкий глухой удар. Приоткрываю рот, чтобы произнести хоть что-нибудь, когда Полина резко отрывает ладони от лица. Теперь они обхватывают колени, а ее тело начинает двигаться взад-перед. Она превратилась в неваляшку, которую толкнули невидимой рукой. От сходства со строптивой и грациозной лошадью не осталось и следа. Сейчас она больше похожа на сломанную деревянную лошадку-качалку.
Глаза Полины пустые на столько, что я вижу в них эхо и больше ничего. Лицо исцарапано до крови. Шрамы более давние скрываются под совсем свежими. Губы, искусанные наверное миллион раз, одна сплошная язва. Чувствую, как внутри меня все леденеет. Смотреть на Полину намного больнее, чем несколько недель к ряду на себя. Безумно хочу броситься к ней, заключить в свои объятия и никогда не выпускать. Хочется подарить этой несчастной девушке тепло, заботу и любовь, которых она достойна. Хочется ухаживать за ней и попробовать вытащить из черной дыры, в которую ее засасывает слишком быстрыми темпами, но… я не имею сейчас на это права.
