— И вам удалось уже что-нибудь выяснить?
Логинов покачал головой и вздохнул.
— Разгадка не дается легко в руки. Она как бы отступает все дальше вглубь. Нам уже приходится искать ее не в отдельной нервной клетке, а еще глубже — в изменении строения молекул РНК и других носителей наследственности…
Тут нас прервал очередной выкрик:
— Земля!
Я подошел к борту и ничего примечательного не увидел. Но более опытный Логннов посмотрел на мостик, где капитан что-то втолковывал вахтенному штурману, не отрывая бинокля от глаз, и сказал:
— Кажется, в самом деле остров. Надо пройти на мостик.
Я воспользовался случаем и последовал за Логиновым, а поднявшись на мостик, постарался пристроиться так, чтобы никому не мешать.
Капитан передал бинокль Логинову и, не оборачиваясь к рулевому, скомандовал негромко:
— Пять градусов право руля.
— Есть пять градусов право! — четко и весело повторил рулевой.
— Что это за остров? — спросил Логинов, возвращая бинокль капитану.
— Безымянный, хотя на карте обозначен.
— А подходы?
— В рифе есть хороший проход. Мы как раз к нему выйдем.
— Ладно. Я пойду распорядиться, чтобы готовились к высадке.
Логинов ушел. Мне очень тоже хотелось глянуть в капитанский бинокль, но попросить об этом я не решался. Островок и так уже был виден: белая кромка прибоя, а над нею — три вихрастые верхушки пальм, торчащих словно прямо из океана.
Будто приветствуя нас, над мостиком промчалась стайка каких-то шустрых небольших птичек. Они начали кружиться над кораблем, то высоко взмывая в небо, то камешками падая вниз. Казалось, птички вот-вот врежутся в волны. Но у самой воды они ловко замедляли полет и взмывали вверх, почти касаясь крыльями пенистых гребней.
С этой чарующей легкостью полета как-то особенно не вязались крики птиц — жалобные, стонущие, полные глубокой печали.
— Как они называются? — спросил я капитана.
— Называются эти птички кочурками. От слова «окочуриться», понимаете? И назвали их так потому, что верили раньше моряки, будто это не птицы, а души погибших без вести матросов. Потому и плачут они так жалостно. Бесстрашная птица! Сама-то не больше ладони, а залетает за тысячи миль от берегов, отдыхает и даже спит прямо на волнах. Истинно моряцкая душа.
— Аркадий Платонович, а остров обитаемый?
— Вероятно, нет. Хотя пресная вода, помечено, есть, но уж больно он невелик да гол, прокормиться нечем. И стоит на отлете, нечего тут людям делать. Вы посмотрите сами, вижу, как вы на мой бинокль поглядываете, — усмехнулся он. Но, протягивая мне бинокль, не удержался, чтобы не напомнить: — Только потом не забудьте поставить окуляры точно на нулевую отметку и повесьте его вот сюда.
