Иштан ощутил, как кровь отхлынула от его лица.
— Нет, — был твердый ответ.
— Нет? — удивился краантль.
— Я не стану просить о том, что считаю неверным, — так же твердо заявил
веллар, бледнея еще больше.
— Да вы с ней, похоже, два сапога — пара… — пробормотал Кравой —
решительный отказ эллари явно удивил его.
От этой фразы Иштан ощутил неожиданное удовлетворение: сам того не
зная, солнечный эльф сказал правду. Уже почти радостно он повторил:
— Нет, я ни о чем не буду просить Соик! Если хочешь, попроси ее сам.
Жрец солнца злобно посмотрел на него, но тут же принял усталый вид и
снова плюхнулся в кресло.
— Ладно, ладно… Не хочешь — не говори; я сам как-нибудь намекну ей —
думаю, у нее достаточно такта, чтобы понять намек.
При упоминании о такте Иштан собрался разразиться тирадой на тему
тактичности Соик, но глаза краантль смиренно умоляли не продолжать
рассуждений о моральных ценностях — и он отступил.
— Мне… мне надо идти, — пробормотал он, делая шаг к двери.
— Счастливчик! — язвительно бросил Кравой. — А у меня вот свидание с
грудой бумаг.
— Желаю вам не ссориться…
— И не лгать друг другу? — улыбнулся краантль.
— И не лгать… — подтвердил Иштан и исчез за дверью.
Весь последующий вечер он просидел в своей комнате, задумавшись.
Разговор с Кравоем произвел на него противоречивое впечатление. Во-
первых, он был взволнован и втайне горд тем, что заступился за
возлюбленную даже перед лучшим другом; во-вторых, сделал
удивительное открытие, что Соик может НЕ НРАВИТЬСЯ; и, в-третьих,
ощущал смутную грусть оттого, что в результате этого разговора между
ним и Кравоем произошло некоторое отчуждение: после того, как
солнечный эльф задел Соик, не могло быть и речи о том, чтобы открыться
ему. Иштан опять остался один со своей тайной…
Впрочем, он не замедлил найти в этом некое удовлетворение и затаенную
радость: радость их с Соик великого секрета! Он словно ощутил себя еще
сильнее связанным с ней, и в этом ему виделось явное знамение. По-
новому взбудораженный, он теперь каждое утро тихонько выскальзывал из
замка, пока все спали, и, грезя наяву, сидел на площади у фонтана до
самого рассвета, а потом уходил к себе, чтобы в нетерпении ждать, когда
Соик придет в замок, и втайне молился, чтобы Кравой не выискал момент
для своих «намеков» прежде, чем они с Соик окончательно откроются друг
другу. К огромному его счастью, такой момент, похоже, все не наступал —
логимэ по-прежнему заглядывала к Аламнэй, и во время этих приходов они
