— Всех блатных наизусть знаю, но такого блата, как у вас, ещё не видела!
Ничего не понимаю. Какой блат? Откуда? Постепенно выяснилось — никто не собирался мне ничего давать. Напротив, начальство распорядилось дать эту квартиру каким-то нужным людям. Дело было уже решённым, как вдруг квартиру по очереди предоставили мне. Разгорелся скандал: почему «упустили»? И теперь инспекторша жаловалась мне:
— Нет, я же ещё и виновата. Да я, как лев, против вас боролась! Я себе голову сломала, вычисляя ваши связи. Всех блатных вроде знаю, а тут — не пойму. Ну, хорошо, квартира ваша, но откройте секрет — кто за вами стоит?
— Святитель Спиридон, — отвечаю.
— Кто-кто? — не поняла инспекторша.
Но я уже не стала ничего уточнять. Впрочем, той квартирой мы владели недолго. Моя старенькая мама слабела с годами, а до монастыря было далековато ходить. Вот и обменяли мы престижную квартиру в центре на куда более дешёвую квартиру в зелёном «спальном» районе, чтобы купить новый дом возле Оптиной.
Место здесь дивное и всегда красиво. На Рождество искрится под звёздами снег, а весной всё бело от цветущих яблонь. Воздух гудит от благовеста колоколов, а мы всей семьёй идём в храм. Мама часто крестится на купола Оптиной, а сын, опережая нас, уходит вперёд. Сколько живу здесь, а всё удивляюсь: да за что ж мне такая милость? И всё чаще вспоминается старенький батюшка Иоанн (Крестьянкин), вразумляющий нас, неразумных: «Промысл Божий управляет миром и судьбами каждого из нас». Всё так. Но поверила я этому уже только в Оптиной.
Однажды архимандрит Иоанн (Крестьянкин) благословил меня собирать материалы о последнем Оптинском старце игумене Иоанне (Соколове † 1958) и передал мне уже записанные воспоминания о нём. Судьба старца Иоанна (Соколова) потрясала — восемнадцать лет тюремного заключения и при этом такая высота духа, что архимандрит Иоанн (Крестьянкин) называл его профессором Небесной Академии.
Увлеклась я этой работой, как вдруг пришло письмо от батюшки Иоанна (Крестьянкина), в котором сообщалось, что один писатель, близко знавший игумена Иоанна (Соколова) при жизни, хочет написать книгу о нём. Словом, батюшка рассудил, что разумнее поручить эту работу не мне, а ему, живому очевидцу событий.
То, что это разумнее, я не сомневалась и всё-таки огорчилась, тем более что уже успела записать некоторые воспоминания, навестив московских старушек. Теперь эти записи оказались ненужными. И однажды подумалось, что я не нарушу благословения архимандрита Иоанна, если, не претендуя на составление жизнеописания игумена Иоанна (Соколова), расскажу о духовных чадах старца и в частности о молодом и тогда ещё «белом» священнике Иоанне Крестьянкине.
