— Значит, с собой можно приводить, — заключил командир спецназа. — Это нам на руку.
Туров и Савченко засели в самом неудобном месте. Они находились в зарослях кустов в лесопосадке, в 20 метрах от игрового клуба. На город уже опустилась темнота, и опера видели лишь редкие отблески фар со стороны двора да сияние десятков, если не сотен, окон жилой многоэтажки перед собой.
— А у них неплохая система безопасности, шеф, — раздался в эфире голос Матвеева. Туров и Савченко слышали переговоры коллег с помощью наушников, подключенных к висящим на их поясах рациям.
— Недостаточно хорошая. Если можно приводить гостей, это все упрощает.
— Нужно хлопнуть одного из клиентов и под его прикрытием войти, — догадался Сечин. — Может, Малькова надо было подтянуть?
— Продолжаем наблюдение, — отрезал Кузьмин.
Савченко отвернулся и закурил, пряча сигарету в ладони, чтобы издалека не был заметен огонек.
— Что ей нужно? — спросил он.
Туров, опирающийся спиной о ствол дерева, вздохнул.
— Не знаю. Чем дальше, тем… тяжелее.
— А ты как хотел? Это жизнь.
— Я ее понимаю, вот что самое паршивое. Да, ей тяжело. Я на работе все время. Но какого черта она меня понять не может? Вот мне что сделать — увольняться? В сторожа идти или там, не знаю, в охрану?
— Поговори с ней.
— О чем, блин? Обо всем уже говорили.
— Ты когда закончишь универ, получишь диплом — попробуешь на повышение пойти?
— Если получится.
— Вот об этом и поговори. Скажи, донеси до нее, что ты хочешь того же, чего и она. Больше времени проводить с семьей. Покажи, что вы заодно. Просто нужно потерпеть.
Туров нехотя пожал плечами.
— Посмотрим.
Савченко докурил. Тщательно затушил окурок об землю. В эфире хрипнул голос Матвеева:
— Еще двое подтягиваются, прием.
— Вижу.
— Когда Валя была жива, — сказал Савченко, — у нас тоже были проблемы. Как у всех. Но знаешь, о чем я жалею все эти годы? — Туров промолчал, вопрос не требовал ответа. — Я мало с ней разговаривал. Понимаешь? Не говорил, что ценю ее. Что… — он не закончил, проглотив остаток фразы, а после паузы хмуро продолжил: — Все было само собой. Как будто так и надо. А потом… А потом говорить все это стало просто некому. Понимаешь, к чему я? Цени ее, Туров. Пока есть что ценить.
Туров промолчал в ответ.
А потом снова ожила рация:
— Посадка, к вам кажется гости.
Их было двое. Двое парней лет по 20 с небольшим. Они вышли из дверей клуба, чтобы куда-то позвонить. Закурили. А потом тот, который звонил, двинулся в сторону погруженной в темноту лесопосадки. Второй за ним.
