— Все это вздор, — сказал Бобчик.
— Почему вздор? — спросила Лола.
— Абсолютный вздор. Насчет успеха и так далее. Можно подумать, что все американцы добиваются успеха. Сказка для дураков.
— Добиваются все, которые, ну, скажем, этого достойны.
Бобчик усмехнулся:
— Достойны?
— Ну да, — сказала Лола.
— Замечательно.
— Мама, конечно, достойнейшая, — сказала Сузи. Она улыбалась кукольным ртом, но узкие зеленоватые глаза — не материнские — смотрели на мать неприязненно.
— Сузи, послушай, что я тебе расскажу про Стива. Это важно особенно тебе, ты знаешь почему, — сказала Рут. — Человек должен иметь волю к жизни…
Она стала рассказывать: как Стив был фермером, потом учился, был летчиком на войне, работал в разных местах, затевал множество дел, прогорал дотла, начинал снова, опять прогорал, опять начинал — и так было бессчетное число раз, но он не сдавался. Стив простодушно улыбался, слушая про себя. Крис кивал белобрысой, коротко остриженной головой, одобряя американскую притчу. Но Бобчик был бледен, мучительно с чем-то не соглашался, сдерживался, молчал, а нежное лицо Сузи приняло выражение насмешливой, тончайшей презрительности. Когда Рут кончила, а Стив в знак благодарности поцеловал ее веснушчатую руку, Бобчик сказал:
— А я третий год не могу продать сценарий. Может, я идиот?
— Нет, ты не идиот, — сказала Лола. — Но ты невезучий.
— Послушай, ведь то, чем я занимаюсь, не игра в карты. Что значит невезучий?
— Не знаю. Возможно, ты мало работаешь. Я не понимаю, в чем дело. Лола выпрямилась во весь свой маленький рост, расправила обнаженные плечи, в ее скуластом лице женщины-подростка появилось что-то новое и внезапное, похожее на стальную упругость. — Не будем портить аппетит всем, о'кей?
— О'кей, — отозвался Бобчик слабым голосом.
Поехали в старый Лас-Вегас, в «Золотой слиток», и играли там до полуночи. Все разбрелись по разным столам, прятались по углам среди автоматов, стараясь быть в одиночестве, не видеть друг друга, оставаться с глазу на глаз со своей судьбой, а я ходил и смотрел. Все было так не похоже на Репихово. Но какая-то нить — я чувствовал — соединяла эти два местечка. Я видел, как Бобчик подошел к Лоле, которая механически и равномерно вкладывала монету и дергала ручку, и сказал:
— Дай мне пятнадцать долларов.
Не отрываясь от своих занятий, Лола спросила:
— У тебя ничего нет?
— А что у меня было?
— Я дала тридцать пять долларов. И еще были, наверно, какие-то свои?
— Откуда свои? — Бобчик усмехнулся. — Свои! Прекрасно знаешь, что не было.
