Мы сделали поворот через три четверти часа, Роджерс включил автопилот и начал собирать пеленги по радиокомпасу. Произведя уточнение курса, он сказал:
— Ты не сказал мне, что заставило тебя взять этот груз, Джек.
— Деньги.
— Ты получил доллары?
— Нет.
Он взглянул на меня, на приборы, потом вперед, через лобовое стекло.
— Конечно, это всего лишь предположение, — задумчиво произнес он, — но ты ведь не полоумный, правильно?
— Не знаю. Вот в Берн вернемся — обязательно пойду схожу к психиатру.
Он кивнул.
— Я думаю о том, что ты прежде всего пойдешь к Хаузеру.
— Хаузера я сумею убедить.
Может быть, он в это и поверил, а я — нет. Единственно, что может убедить Хаузера, это чек от Микиса, а я не думаю, что Микис выслал таковой. Однако Хаузер был далеко отсюда.
Уплывало время и средиземноморский простор под крылом. Средиземное хорошее море для летчика — если только по меркам обслуживания самолетов в «Эйркарго» существуют хорошие моря. Ветры здесь в основном постоянные и несильные. Но бывает, что задует и по-штормовому, и без особого предупреждения.
Сегодня море там, в шести тысячах футов под нами, было спокойным, лоснящимся. И мисс Браун была спокойной и лоснящейся где-то в глубине моего подсознания. Вся эта тройка, и сами Афины, становились в моем мозгу чем-то нереальным, превращались в романтические кадры забытого фильма. Так бывает. У профессионального пилота понятие «там, наверху» в конце концов превращается в «здесь, наверху», а мир, в котором он приземляется, приобретает эпизодический, отрывочный характер. Но иногда он в полуреальном мире «там, внизу» делает всякие глупости, и после обнаруживает, что от способности летать ещё не становится одним из сонма божеств.
Это не ново. Так случается с птицами, пока не налетят на кошку.
К часу дня мы встретились с парой самолетов Шестого флота США, которые подскочили проведать, не являемся ли мы новым секретным оружием Москвы. Убедившись, что нет, они показали, как здорово летают вверх брюхом, — а я даже не покачал крыльями, чтобы оценить их мастерство, — и улетели, и я объявил обед. На обед были консервы из фаршированных виноградных листьев, сыр и кофе из термоса.
Юсуф не взял с собой никакой еды. Некоторое время он постоял за нашими спинами, глядя туда и сюда, но больше на еду. Я не предложил ему ни беседы, ни еды. У него есть пистолет, пусть его и ест, а если он будет корчить из себя важную птицу в моем самолете, я с удовольствием запихну ему эту штуку в его глотку. Он постоял-постоял и вернулся в салон.
