Я взглянул на наваба. Он задумчиво смотрел на уплывающие острова. Я заложил крен на левое крыло, чтобы мне получше было видно море подо мной, и снова стал делать круг. И наконец внутри круга увидел это.
Это было нечто грязное, в пятнах, темно-серое, словно отпечаток пальца на блестящей поверхности — там, внизу, в трех с половиной тысячах футов от нас.
Вначале я посчитал это за клубок морских водорослей. Я сбросил газ и по спирали стал снижаться. Наваб нагнулся и тоже стал смотреть в мою сторону. Снижение продолжалось.
С высоты в две тысячи футов это по-прежнему казалось пучком водорослей. Водоросли я видел и раньше. Но мне приходилось видеть и нефтяные пятна. Они давали тусклый отблеск, как это пятно. Опять в горле появился кисловатый привкус.
На шестистах футах я прибавил газу и задержал самолет на четырехстах футах, продолжая делать круги. К этому времени я уже знал, что это нефтяное пятно. Именно пятно, а не вытекающая нефть. Посреди пятна плавали два или три предмета. Волны не особенно донимали их посреди пятна.
Я включил двигатели на полную мощь и резко положил «Дак» на крыло, делая виражи на высоте ста пятидесяти футов над морем.
Один из маленьких, вымазанных в нефти предметов имел форму и желтоватый цвет спасательного жилета. В нем никого не было. Другим предметом мне показалось колесо.
Я выпрямил машину и стал набирать высоту, сообщив навабу, что я, по моему мнению, видел.
— Надо сесть на этом острове, — произнес он.
Я поднял на него глаза и ответил:
— Если сможем.
Большими зигзагами мы пошли обратно к Саксосу, исследовав всю поверхность моря между пятном и островом. Ничего.
Избранная нами дорога на Саксосе была узкой, но без выбоин. Я пролетел вдоль неё справа, изучая поверхность и оценивая длину посадки. Я выбрал отрезок в треть мили, почти идеально прямой, плюс небольшой запас из-за необходимости заходить низко со стороны залива, где дорога идет несколько на подъем. Покрытие дороги оказалось таким, как я и ожидал: дробленый камень. Я надеялся на то, что его дробили на совесть.
Хороший летчик сядет на такой дороге уверенно. Любой другой летчик сядет и останется в живых.
Я был хороший летчик.
Перед заходом на посадку я сказал:
— До ночи мы можем и не взлететь. Сейчас очень жарко, а мне при взлете нужен холодный воздух, чтобы выжать из двигателей максимум возможного. Так что до ночи взлета не гарантирую.
Наваб кивнул.
— Понимаю.
— И ещё одно: надо бы сообщить Афинам, а то они начнут искать нас. Могу я сказать, что мы нашли обломки «Пьяджо»?
