Веки Слоана опустились, и он расслабился.
– Пришлось немного поуговаривать капитана. Кроме того, мне захотелось побеседовать с Томом наедине.
– О чем?
– Это был мужской разговор. Вам не о чем беспокоиться.
Так он просто… Ну да, конечно. В висках у Эйвы снова гулко застучала кровь.
– Не нужно вести себя со мной так снисходительно. Возможно, с другими женщинами на вашем пути это срабатывало, но со мной этот номер не пройдет.
Уилл быстро взглянул на нее голубовато-серыми, стального цвета глазами, в которых при тусклом свете фонаря невозможно было что-либо прочитать.
– Так вот вы кто, оказывается? Одна из женщин на моем пути?
Разумеется, она вовсе не это имела в виду.
– Я женщина, которая пытается убраться с вашего пути.
– Ну да. Полагаю, именно поэтому вы и вытащили меня из дому сегодня вечером. Чтобы убраться с моего пути.
Эйва ничего не ответила, хотя и чувствовала, что ее лицо заливается краской. Ей понадобилась помощь, и только Уилл смог ее оказать.
– Что ж, после сегодняшнего вечера вы больше никогда меня не увидите.
– Ошибаетесь. Вы по-прежнему у меня в долгу.
Поцелуй. В крови Эйвы гудело предвкушение – реакция, которую она стойко пыталась игнорировать.
– Я не стану вас целовать.
– Объясните почему.
– По многим причинам, главная из которых – то, что вы приказываете мне это сделать, вместо того чтобы попросить.
Губы Уилла сжались, как будто он с трудом сдерживал улыбку.
– Вот как? – Он нагнулся вперед и уперся рукой в подлокотник на противоположной стороне кареты, загнав Эйву в угол. Но вместо того чтобы сопротивляться, ее тело еще больше разгорячилось, по коже побежали мурашки. А между ног вдруг образовалась зияющая, болезненная пустота.
Его лицо оказалось обезоруживающе близко, так что теперь Эйва все-таки заметила намек на появившуюся к вечеру щетину. В уголках пронзительных глаз появились морщинки, – он что, улыбается? – а румянец на безукоризненной бледной коже выдавал, что Слоан тоже возбужден. Как это ни печально, но все это делало его еще более привлекательным.
– Интригует то, что в своем отказе вы не сослались на отсутствие желания.
Голова Уилла немного опустилась, и Эйва застыла, не зная, что он сделает дальше. Но он просто склонился губами к ее уху. От его теплого дыхания она задрожала – и все ее сопротивление начало бурно таять, словно кусочек льда на горячей нью-йоркской мостовой.
В этой позе – его лицо рядом с ее лицом – они замерли, казалось, на целую вечность, как будто стояли вдвоем на канате, натянутом над пропастью. Уилл был так близко, но Эйве хотелось большего, и приходилось сдерживать себя, чтобы не податься вперед и не поцеловать его. Господи, она еще никогда в жизни ничего не хотела так страстно, как сейчас. Она слышала возле уха его частое возбужденное дыхание, звучавшее в одном ритме с ее собственными судорожными вдохами.
