– Да, проговорил пожилой мужчина, нюхая табак: – покойница была почтенная дама, благодетельница бедных, снисходительна, можно сказать милостива к людям не столь знатным, как она. В-самом-деле, как ласково она принимала мою жену!
– Ласково, положим, возразил господин в очках: – но всегда давала вам чувствовать все превосходство своего положения в свете над вами, чувствовать, что она, знатная дама, делает вам честь, говоря с вами.
– Что ж? так и следует, сказал господин пожилых лет: – различие сословий и состояний – вещь прекрасная; я горжусь тем, что строго чту эти необходимые общественные условия.
– Только один из вашего семейства не держится этих правил, заметил господин в очках: – Артур не воспользовался вашим примером.
– Артур живет в обществе художников, которое, конечно, неслишком-благоприятно действует на него, заметил старик; но…
– Оставь свои шутки, Альфонс, сказал белокурый молодой человек: – до свиданья, папа, продолжал он, подавая руку старику. Я через полчаса буду дома.
И он ушел. Старик продолжал говорить с зятем. Подойдя к дому, Альфонс увидел на лестнице свою трехлетнюю дочь. Она в легком шерстяном платьице сидела на холодных камнях.
– Что ты здесь делаешь, Анета? с испугом спросил отец: – и где Оскар?
– Я вышла поиграть на крыльце, отвечала девочка: – а Оскар побежал в лавочку, за угол.
– Дома ли мама?
– Кажется, дома; впрочем, не знаю: я давно ее не видала, отвечала девочка.
Он взял ее за руку и, входя в комнаты, услышал веселый разговор между прислугою.
– Как можно оставлять детей без надзора? сердито сказал он: – в такую холодную погоду они раздетые бегают по двору. Скорее сходите за Оскаром; он ушел за ворота. Мы с вами поссоримся, если вы будете так смотреть за детьми, прибавил он, обращаясь к няньке.
– Дети сейчас были здесь, отвечала нянька: – не знаю, сударь, где вы найдете няньку лучше; я, кажется, и так уж в нитку тянусь. – Не больно я тебя боюсь, проворчала она, когда отец ушел: – барыня меня любит, так ты ничего не посмеешь сделать.
Альфонс прошел в комнату жены. Она тодько-что проснулась, хотя было уже одиннадцать часов, и в изящном неглиже пила кофе. Услышав голос мужа, молодая женщина повернулась в креслах так, чтоб сидеть к дверям спиною.
– Это я, моя друг, сказал он довольно-кротким голосом.
Она не отвечала.
– Хорошо ли ты почивала, мой друг? продолжал муж.
– Да, пока тебя не было, все было тихо; никто не бранился с бедною прислугою, насмешливо сказала жена.
