— Ну, полагаю, это вас устраивает, месье Пуаро, человек, который всегда прав…
— Вы слишком добры, — сказал Пуаро.
— Что вас на это навело? Сплетни?
— Как вы говорите: «Входит Молва в одежде, сплошь разрисованной языками»[3].
На следующий день Пуаро снова сел в поезд, идущий в Маркет-Лофборо.
Городок гудел, как пчелиный улей. Он тихо гудел с тех пор, как произвели эксгумацию. Теперь, когда просочились результаты вскрытия, возбуждение достигло стадии лихорадки.
Пуаро пробыл в гостинице около часа и только что великолепно поужинал стейком и пудингом с почками, запив все это пивом, когда ему доложили, что одна дама ждет встречи с ним.
Это была медсестра Гаррисон. Ее лицо было бледным, щеки ввалились. Она подошла прямо к сыщику:
— Это правда? Неужели это правда, месье Пуаро?
Он осторожно усадил ее в кресло.
— Да. Обнаружили мышьяк; его более чем достаточно, чтобы вызвать смерть.
Медсестра Гаррисона вскричала:
— Я никогда не думала, я ни на мгновение не подумала… — И расплакалась.
— Правда должна была выплыть наружу, вы же понимаете, — мягко сказал Пуаро.
Женщина рыдала.
— Его повесят?
— Еще многое нужно доказать, — сказал Пуаро. — Возможность — доступ к яду — средство, при помощи которого его ввели.
— Но, допустим, месье Пуаро, что он не имеет с этим ничего общего, совсем ничего…
— В этом случае, — пожал плечами Пуаро, — его оправдают.
— Есть нечто такое, о чем я должна была рассказать вам раньше, — медленно произнесла медсестра Гаррисон, — но я не думала, что в этом есть что-то такое. Это было просто странно.
— Я знал, что там было еще что-то, — сказал Пуаро. — Лучше расскажите мне всё.
— Ничего особенного. Просто однажды, когда я спустилась за чем-то в аптеку, Джин Монкриф делала что-то довольно… странное.
— Да?
— Это звучит так глупо… Просто она что-то клала в коробочку для пудры, в розовую коробочку с эмалью…
— Да?
— Но она клала в нее не пудру, не пудру для лица, я имею в виду. Она пересыпа́ла в нее что-то из бутылочки, которую взяла из шкафа с ядами. Когда она увидела меня, то вздрогнула, закрыла коробочку и сунула ее в свою сумку, а потом быстро поставила бутылочку в шкаф, чтобы я не увидела, что это такое. Это ничего не значит, конечно, но теперь, когда я узнала, что миссис Олдфилд действительно отравили… — Она умолкла.
— Вы меня извините? — произнес Пуаро.
Он вышел и позвонил детективу-сержанту Грею из полиции Беркшира. Потом вернулся, и они с медсестрой Гаррисон сидели молча.
Сыщик мысленно видел лицо девушки с рыжими волосами и слышал ее ясный, категоричный голос: «Я не согласна».
