VII
Вертя в руках две новеньких пятифунтовых банкноты, Атлас с надеждой произнес:
— Может быть, утром я не вшпомню, как жаработал их. Я вще-таки беспокоющь, што отец О’Рейли будет меня ругать.
— Забудьте обо всем, друг мой. Завтра мир будет принадлежать вам.
— И на кого мне их поштавить? — пробормотал Атлас. — Ещть Рабочий Парень, он жамечательный конь, кращивый! И ещть Щила Бойна; на ней я заработаю щемь к одному… — Он помолчал. — Мне показалощь, или я дейштвительно шлышал, как вы проижнешли имя яжычешкого бога? Геркулеш, шкажали вы, — и, благодарение Богу, в три тридшать жавтра бежит Геркулеш.
— Друг мой, — ответил Эркюль Пуаро, — поставьте на этого коня. Геркулес не может проиграть, это я вам говорю.
И чистая правда, что на следующий день Геркулес мистера Росслина совершенно неожиданно выиграл скачки в Бойнане, и начальная ставка была шестьдесят к одному.
VIII
Эркюль Пуаро проворно распаковал аккуратный сверток. Сначала оберточная бумага, потом вата и наконец папиросная бумага.
Он поставил на стол перед Эмери Пауэром сверкающую золотую чашу. На ней было выгравировано дерево, на котором висели яблоки из зеленых изумрудов.
Финансист глубоко вздохнул:
— Поздравляю вас, месье Пуаро.
Тот поклонился.
Эмери Пауэр протянул руку, дотронулся до ободка кубка, провел по нему пальцем и сказал низким голосом:
— Мой!
— Ваш, — подтвердил Пуаро.
Финансист вздохнул и откинулся на спинку кресла. Потом спросил деловым тоном:
— Где вы его нашли?
— Я нашел его на алтаре, — ответил Эркюль Пуаро.
Эмери Пауэр изумленно уставился на него. Сыщик продолжал:
— Дочь Кейси была монахиней и готовилась принести последние обеты во время смерти отца. Неграмотная, но благочестивая девушка. Кубок был спрятан в доме ее отца в Ливерпуле. Она отвезла его в монастырь — думаю, хотела искупить грехи отца; отдала его, чтобы им пользовались во славу Господа. Я не думаю, что сами монахини догадывались о его ценности; возможно, они принимали кубок за семейную реликвию. На их взгляд, это был потир, и они использовали ее в этом качестве.
— Удивительная история! — воскликнул Эмери Пауэр. — Что навело вас на мысль отправиться туда?
Пуаро пожал плечами:
— Возможно, я действовал методом исключения. А потом — удивительно было то, что никто никогда не пробовал продать этот кубок. Казалось, что он находится в таком месте, где обычные материальные ценности не имеют смысла. Тут я вспомнил, что дочь Патрика Кейси была монашкой…
Пауэр с чувством произнес:
