Синицын (Роману). Уже протрепался?
Царь Леонид. Пьете вы отвратительно, а закусываете еще хуже. Кто может предложить тост?
Синицын. Давайте выпьем за моего отца, Дементия Алексеевича. Его памяти.
Царь Леонид (Роману). Чокаться нельзя.
Роман. Без тебя знаю, Царь. Кстати, откуда у тебя такое прозвище?
Царь Леонид. Это целая история. Он давно умер, твой отец?
Синицын. Он погиб в сорок пятом, в мае. Его часть уже вышла из боев. Стояли на берегу Вислы, ждали победы. Утром десятого мая пошел с молодыми бойцами обезвреживать обнаруженную ими немецкую мину. Он был сапером, гвардии капитаном. Бойцы обступили яму. Мина лежала с краю. Бойцы, сказал он, чтобы обезвредить данную мину, рукоятку взрывателя следует повернуть вот так — повернул — и ни в коем случае не так, и повернул еще раз… Молодых бойцов контузило, они чудом уцелели, а нам пришла похоронка и письмо от командира части: «Погиб смертью храбрых, выражаем глубокое соболезнование и поздравляем с победой»…
Царь Леонид. Встали. (Поднялись молча, выпили.)
Роман. А я своих родителей не помню, я, как «колобок», рос у дедушки и бабушки. А потом от них ушел, покатился, покатился… и попал на носок к лисе Алисе. Она меня ам! — и съела.
Синицын. Странно. Одни люди рожают детей, даже не понимая, не ведая, что творят. А другие — вот как мы с Лесей, стоят за чужими детьми в очереди, как стояли во время войны за куском хлеба. Почему моя мать одинокая тянула, не оставила меня, годовалого, каким-нибудь людям? Растила в муках, не выходила замуж из-за меня. Может быть, боялась, что мужик бессовестный попадется. Бессовестные мужики — они страшней войны, от них лучше подальше или стрелять их, как бешеных собак.
Роман. Но населенье тогда сильно поубавится.
Царь Леонид. Спокойно. Без кровопролития. (Поет.)
«Мы мирные люди, но наш бронепоезд…»
Роман. Стоит без запасных частей!
Царь Леонид. Ну, балбес… Ослабеваю. Предлагаю тост за меня. Ослабевшего. Пользуйтесь.
Роман. Не устанем пить за Царя Леонида! Откуда все-таки у тебя это прозвище?
Царь Леонид. Это целая история. Сережа, о чем задумался?
Синицын. О божественном. Знаешь, Мария — Матерь Божья, — если разобраться хорошенько, тоже была матерью-одиночкой.
Роман. Таким женщинам, как Мария, не обязательно иметь под рукой старого плотника. Им пророка родить обязательно.
Синицын. Есть у клоунов такой испытанный прием: неожиданно, ни с того ни с сего, прервать на манеже действие и, будто бы вдруг забыв о партнере, уставиться на кого-нибудь из публики, на кого-нибудь из первого ряда. Самое верное — уставиться на женщину: они быстрее и легче конфузятся, а ты, клоун, все глядишь как завороженный — женщина начинает без толку суетиться, хихикать, цирк веселится от души, а если еще рукой махнет эдак: «уйди, дурак», тогда все просто в восторге. А ты тут начинаешь играть, что влюбился с первого взгляда, по уши влип, ног под собой не чуешь…
