— Не поймают. Мы слишком умные для этого дерьма. Будем делать все осторожно. У нас есть план, поэтому нужно его придерживаться. Никто не встанет на нашем чертовом пути. Никто. Ни мой отчим, ни мой дядя, ни учителя, а особенно такие куски дерьма, как Тайлер. Я никогда не женюсь. И никогда не заведу подружку. Вот так Преппи и Кинг выберутся из всего этого дерьма, а не будут в нем гнить.
— Ну а если нас действительно поймают, что тогда? — снова спросил я. — Я не говорю о копах. Я говорю о твоем дяде или еще о ком-нибудь другом, кто занимается дерьмом, о котором мы сейчас говорим. Они жестокие люди. Ужасные люди. Они не будут сюсюкаться.
И я узнал это на собственной шкуре. Не один вооруженный до зубов дилер побывал в нашем доме, требуя денег. Мама всегда возвращала свои долги, закрываясь с ними в спальне.
Может, этот парень и продумал все только ради прикола, но чем больше я об этом размышлял, тем лучше это звучало. Жить жизнью и не отвечать ни перед кем. Жизнью, где нет места страху, что кто-то может причинить боль мне или этому мелкому стиляге, по виду которого можно сказать, что в прошлом ему досталось немало.
Идея того, что я вырасту, будучи хозяином самому себе, таким, которому люди не захотят перейти дорогу, становилась все более и более привлекательной, пока проносилась в моем мозгу и посеялась там, где мне не хватало чего-то, о чем говорили школьные психологи, словно «твердое чувство хорошего и плохого». Но именно они и ошибались. Не то чтобы я не чувствовал разницу.
Меня это просто не заботило.
Потому что подобное случается, когда у тебя нет чего-то, о чем нужно заботиться.
Если я действительно собирался воспринимать этого мальца всерьез, то мне нужно было знать, что он не удерет, когда ситуация зайдет в тупик. Мне было необходимо удостовериться, что он настроен так же серьезно, как и я, поэтому спросил:
— Что будет на самом деле, если кто-то встанет на нашем пути? Влезет в наши дела? В наши планы?
Преппи зажал свой маркер губами, покрывшиеся коркой из засохшей крови. Глубоко задумавшись, Преппи мгновение пялился поверх моей головы. Затем он пожал плечами и посмотрел прямо мне в глаза:
— Мы убьем их.
ГЛАВА 1.
В день, когда вышел из тюрьмы, я делал татуировку киски на киске. Животного на женской интимной части тела.
Кошку на пиз*е.
Нахрен смешно.
С вечеринки этажом ниже, что проходила в честь моего возвращения домой, грохотала музыка, от тяжелого бита которой вибрировали стены моей самодельной тату-мастерской. Дверь содрогалась, будто кто-то ритмично стучал в нее, пытаясь выбить. Рисунки флуоресцентным баллончиком и светящиеся постеры покрывали стены моей мастерской от пола до потолка, бросая слабый свет на все, что находилось внутри.
