Пока жила на улице, я не раз оказывалась в опасных ситуациях, порой выбраться из них мне помогал только мой инстинкт самосохранения. Я была свидетелем событий, от которых по коже бежали мурашки, а сердце было готово вырваться из груди. Страх стал моим закадычным другом.
Но этот страх ничто по сравнению с Кингом.
— Даже не смей прятать от меня свои хорошенькие сиськи. Прошлой ночью ты была готова отсосать мне, так что не делай вид, что сейчас стесняешься и тебе нужно прикрыться. Хотя от вида твоих маленьких белых трусиков мой член стоит с тех самых пор, как я раздел тебя.
Оседлав меня, Кинг наклонился. Он сжал ладонью мой подбородок. Я попыталась увернуться, но он впился пальцами в мою кожу и заставил смотреть на него.
— Хочешь узнать, что именно я делаю с людьми, которые воруют у меня? Которые берут то, что принадлежит мне?
— Нет, — выдохнула я.
И я на самом деле не хотела этого знать.
— Я мог бы лично познакомить тебя с теми, кто знает это, но правда в том, щенячьи глазки, что никого из них уже нет в живых.
«Черт».
— Клянусь, я не знаю, где она. Прошу, отпусти меня, — моя мольба вышла жалкой. Мне не хотелось умирать из-за глупости Никки. — Мы можем договориться, — произнесла я.
Ума не приложу, что я хотела этим сказать, но была готова на что угодно, лишь бы выбраться нахрен из этого дома.
Кинг окинул меня взглядом с головы до ног.
— Меня это больше не волнует. Твой поезд ушел, — ответил он, склонившись надо мной так низко, что мог с легкостью провести пальцем по моей ключице. — Ты хорошенькая, щенячьи глазки. Глядя в твои глаза, я не могу совладать со своим членом. Но ты слишком худая. Кроме того, я не трахаю наркоманок.
— Я не какая-нибудь гребаная наркоманка! — дико завизжала я.
Каждый раз, когда меня называли наркоманкой, я слетала с катушек. Если ты живешь на улице, это еще не значит, что ты употребляешь всякую дрянь.
— Херня все это! Нет другой причины, по который ты была бы настолько тупой, чтобы украсть у меня шесть штук, кроме как на наркоту! И я знаю, что ты нездешняя, потому что в ином случае у тебя хватило бы мозгов не трогать принадлежащее мне!
Его голос становился все громче и громче, а взгляд превращался из холодного в ледяной. Он думал, будто я была как Никки. Наркоманкой. Он думал, что я прогнусь под него.
Но он ошибся.
— Я понятия не имею, кто ты есть на самом деле, чертов ублюдок, — прошипела я, — но не такой уж ты и умный, каким себя считаешь! Кто, мать твою, назначил тебя мировым судьей?!
