Медсестра тянет стул и садится рядом со мной.
— Тогда покормим ее попозже, — говорит она.
— Вы знаете что-нибудь? — я спрашиваю медсестру, глядя на выражение ее стареющего лица. Потому что это выражение говорит мне, что она что-то знает, или что она что-то видела. Что-нибудь. В ее глазах я вижу симпатию, но не то счастье, когда ты показываешь отцу в первый раз его дочь.
— Я… я не могу. Я думаю, что врач поговорит с вами в ближайшее время.
Мое сердце болит. Они что-то скрывают от меня. До сих пор мне не дают абсолютно никакой информации, и я чувствую, как воздух буквально выбит из меня.
— Не могли бы вы взять ее на мгновение? — прошу я медсестру. Я не хочу, чтобы кто-нибудь прикасался к моей дочери. Я хочу держать ее сам, но сейчас я не могу дышать.
Медсестра берет Оливию. Моя Олив. Она берет ее у меня и мягко кладет обратно в кроватку. В это же время я наклоняюсь вперед, стараясь изо всех сил вдохнуть немного глубже.
— Когда мне скажут, что происходит? Хоть что-нибудь? — спрашиваю я с оттенком враждебности. Я пытаюсь контролировать свой гнев. Я в детском отделении, так что знаю, что не могу потерять самообладание. Но я на грани. Если никто сейчас же мне не скажет, что происходит, я точно на хрен потеряю контроль.
Медсестра смотрит на меня снова, и на этот раз даже не пытается ответить мне. Вот черт. Черт! Элли! Нет! Я встаю и наклоняюсь, быстро целуя в голову Олив.
— Я вернусь, малышка.
Бегу обратно к операционной, прежде чем кто-нибудь сможет остановить меня. Когда подхожу к двери, я толкаю ее, очень хорошо зная, что не должен идти туда, и теперь я несколько удивлен, что никто не останавливает меня.
Когда дверь открывается, я немедленно впадаю в шок при виде огромного количества крови моей жены. Почему никто не занимается ей? Почему никто не остановит кровь? Я осматриваю комнату, глядя на их лица, пока не нахожу нашего врача. Он смотрит на часы. Что он делает? Нет... нет... Элли! Я бегу к ней, хватаю за руку и, падая на колени, притягиваю ее к груди.
— Нет, Элли, детка. Элли! — кричу я.
Продолжая кричать, я зову ее по имени снова и снова. Почему меня никто не останавливает? Это очень удивляет, но в глубине души я знаю ответ на этот вопрос. Я знаю, почему никто не останавливает меня. Это не имеет значения, не так ли?
— Время смерти…
— Не говори так. Не смей, черт возьми, говорить об этом! — кричу я.
— 11:12, — тихо говорит врач.
— Нет, она не умерла! Вы не можете просто отнять ее у меня. Она не умерла. Верните ее. Сделайте что-нибудь. Что-нибудь!
