— И тут оккупанты! — объявил Вовыч, с которым на первой же перемене мы взялись обсуждать ситуацию. — Это наша земля, мы на ней росли, а они пришли и загромоздили все бетоном. Тебе ладно, ты на седьмом этаже, а я на втором.
— И что?
— А то, что эта громадина все небо загородит. Я может, только при электричестве теперь буду жить! Прикинь, постоянно, днем и ночью, торшер жечь и щуриться! Да на фиг мне это надо!
— Ага, глаза точно испортишь. Ты ко мне приходи уроки учить.
— А книжки читать?
— Тоже приходи.
— Это что, каждый день и каждый вечер?
— Может, нам это… Гиперболоид обратно восстановить?
— А что это изменит?
Мы приуныли. Идея гиперболоида и впрямь казалась поначалу спасительной. Но позже мы все-таки передумали. Конечно, несложно поджечь стройку и завалить все краны с экскаваторами, но корт-то таким способом не спасешь. Нагонят новой техники — только и всего. Еще и мильтоны нагрянут, следствие учинят. И что тогда делать? Опять гиперболоид включать? Но это уже война какая-то получается. И причем здесь наша родная милиция?
В общем, мы скрипели мозгами на протяжении нескольких дней. Даже не смеялись, как обычно, чем вконец встревожили нашу классную. Люди ведь к стабильности привыкают, к постоянству, а какая тут стабильность, если на всех уроках мы фыркаем да хмыкаем, а тут, словно воды в рот набрали.
Но главная жуть разразилась, когда мы возвращались из школы. Потому что уже на подходе к дому Вовыч и я разглядели, что наш любимый корт стали огораживать забором. Огромными такими плитами, на которых пара хмырей с баллончиками уже примерялась изобразить граффити позабойней. Этим-то ослам даже в радость было, что столько незарисованных стен появилось. Точняк, прикидывали, какую байду будут малевать в ближайшие недели. Художнички! У нас с Вовычем даже слезы на глазах выступили. Это же последний день был, когда корт оставался еще кортом. Вон и заборчик зелененький еще наполовину цел, а там ведь столько всего было! И имя мое, вырезанное ножиком, и гвоздь, о который я давным-давно порвал брючину. Даже вешалка еще красовалась на прежнем месте. На эту вешалку все пацаны вешали шапки и школьные ранцы. Мы и в снежки здесь резались, и в вышибалы играли, и в бадминтон с баскетболом. Даже во время болезни можно было просто глазеть в окно и балдеть от чужих голов и воплей.
— Надо сфоткать, что ли, — сипло предложил Вовыч. — На память. А то заложат плитами, и копец.
— Я сфоткаю, — пообещал я, — прямо сегодня же…
