прошептать молитву, прося прощенье,
чтобы сердца маленький туесок
сохранил надежду на воскрешенье.
Если б и вовсе куда-то прочь
от зелёной зависти, вязких сплетен,
оказаться светлой совсем точь-в-точь,
как безгрешный дождь, что из капель сплетен.
Или прочесть девяностый псалом,
в тишине раз сорок отбить поклоны,
излечить все мысли, очистить дом
и нарушить суетности законы.
Переставить мебель, отдраить пол,
очертить кружок спасительный мелом,
и избавить душу от разных зол,
и воспрять безмерно уставшим телом.
«Безумна жизнь. И мы дошли до точки…»
Безумна жизнь. И мы дошли до точки.
Смешалось всё – бессилен лучший суд.
Ведь правят бал – без правил и отсрочки —
бесчестие и горсточка иуд.
Им всё равно, что воровать негоже,
они бездушны более хазар.
И наплевать, что вся страна похожа
на жалкий и замызганный базар.
Для них товар – и женщины, и дети,
им непонятны совесть, горечь, боль.
Дороже им всего на белом свете
заглавную играть под солнцем роль.
Как одолеть бессмысленную гонку,
остановить летящий паровоз?
Ведь от чумы не выставишь заслонку
и не напишешь Господу донос.
Я приведу один лишь довод веский
и уверяю, это неспроста
сказал когда-то Фёдор Достоевский,
что мир спасёт святая красота.
Стареет мир, ему к лицу
дерев позолочённый локон.
Трамвай катает по кольцу
и смотрит вдаль глазами окон.
Как часто в жизни – наугад,
то по прямой, а то по кругу.
Души стремительный фрегат
не знает праздного досуга.
Меняет космос лик времён,
лоснятся лацканы столетий,
и даже Бог весьма пленён
таким раскладом на планете,
что постепенно, день за днём
мы приближаемся к развязке.
Иду и я таким путем,
но со своей мечтою в связке.
И пусть устала, но мой дух
да не окажется в полоне!
…Фонарь моргает, день потух,
лишь стая капель на ладони.
«Я радости малой сегодня просила у Бога…»
Я радости малой сегодня просила у Бога —
ну чтоб не такой уж печальной, забытой, убогой.
Ну чтоб не совсем безнадёжно отвергнутой Музой,
чтоб миру не в тягость и детям не горькой обузой.
Смотрела в глаза, что внутри золотого киота,
как будто меня к ним магнитом притягивал кто-то.
Ответа просила, хотя ведь доподлинно знаю:
тщетою живу и, быть может, у самого края.
Не думаем о Боге и о благе,
не грезим о спасении души
и, будто бы резные саркофаги,
покоимся в безделье и тиши.
Стремится год опередить минуту.
И мы, не зная, что нам суждено,
надеемся, что в смертный час BAUTU
удастся заменить на DOMINO.
Когда к ней прислоняешься —
она отступает.
………………………………
Когда её разрушают —
