Но безгрешной разноцветной гурьбой
всё плывут они в безбрежную даль,
позади давно оставив и боль,
и румяного рассвета эмаль.
И, быть может, в предзакатной тиши
обретут они желанный покой
и в глубинах безоружной души
обернутся безутешной строкой.
Догоняет облако мой вагон.
Заглянув в окошко, мне шлёт привет.
И души натруженный саксофон
выдувает кварту ему в ответ.
Провода, как нервы, звенят струной,
от столба к столбу указуя путь.
Может, это кажется мне одной,
что не кровь по жилам – густая ртуть,
что в оттенках зелень – не хлорофилл,
а в палитре нежная акварель.
Из реки прохлады закат испил,
задрожал, как пойманная форель.
А колёса держат завидный такт,
монотонно на ухо – ре бемоль.
Здесь дымился раньше казацкий тракт,
а теперь ночная клубится смоль.
И когда развеет её рассвет
и лучи успеют траву лизнуть,
я порву ненужный теперь билет,
завершу свой долгий желанный путь.
Но пройдёт немного совсем недель,
соберу я вещи – и снова в даль
догонять июнь, а потом апрель
и глушить дорогой свою печаль.
«Сезон коротких проливных дождей…»
Как нежный шут о злом своём уродстве,
Я повествую о своём сиротстве.
М. Цветаева
Сезон коротких проливных дождей…
Так время пишет летние анналы.
Постираны полотна площадей,
и вымыты парадные порталы.
Дождливый серый городской этюд.
В душе непреходящее анданте.
Открою несравненный крымский брют
и отложу и Пушкина, и Данте.
Вновь натянулась грусти бечева.
А попросту – душевное сиротство,
и все благообразные слова
рифмуются с насмешкой и юродством.
И фабула куда уж как проста,
и у сирени выцветшие букли…
Я праздника хочу – как торжества,
как Музыки с большой, заглавной буквы.
Страничка осеннего дневника
Погода, признаюсь, не дарит радость.
Термометры, деления на градус
нам не сулят ни холода, ни гроз.
На деле – дни холодные, туманы,
и в результате этого обмана
сижу под крышей и кляну прогноз.
Мы до дождей уехать не успели.
Такие же промозглые недели
в Париже, Риме, Питере, Баку.
В Европе вновь нелётная погода.
Прощай на время, море и свобода!
И снова выливаю грусть в строку
о том, как развезло везде дороги,
как «небеса таинственны и строги»
и как деревья вымокли насквозь.
Что капли барабанят оголтело
и что земли измученное тело
с мечтой о солнце бесконечно врозь.
О том, что мне во сне приснились горы,
а мы вели бессмысленные споры:
что выбрали неправильно сезон,
что глупо в октябре тащиться в Канны,
что есть другие города и страны,
и Франция – ну вовсе не резон.
Но, может быть, изменится фортуна,
