Предстояло сделать то, чего Зоя ужасно боялась, хотя и не признавалась себе в этом. Перейти на ручное управление. Отключить вышедшую из строя навигационную машину и вести огромный корабль по старинке, ориентируясь по показаниям приборов и одновременно выставляя на сумматоре цифры склонений и ударяя по педали, чтобы на экранчике выскакивали ряды орбитального перехода. Такая работенка требовала двоих навигаторов. Зоя была одна.
Так сложилось, что у остальных членов экипажа внезапно отыскались срочные и неотложные дела на Земле, на «Гагарине», на Луне. Командира ждали с докладом в Совете министров, Биленкин отправлялся за новыми навигационными программами в Совет космистики и грозился привезти такие перфоленты, от которых корабль будет летать по исключительно экономичным траекториям, Варшавянский пустился в вояж на Луну – как подозревала Зоя не столько по научной надобности, сколько последний раз перед долгой разлукой пообщаться с коллегами на симпозиуме или коллоквиуме (Зоя не разобрала, в чем отличие) на «Копернике». Багряка срочно отозвали в госпиталь на последний предполетный осмотр, и он очень переживал, как бы эти «служители клистирной трубки» не нашли у него такого-этакого, из-за чего его в последний момент спишут на Землю. Гор и Гансовский о своих планах лично Зое не доложили, но наверняка они были столь же неотложны и срочны.
В общем, Зое как наиболее молодому члену экипажа предстояло провести несколько суток на корабле в полном одиночестве.
На связь с ней регулярно выходил ЦУП, пару раз позвонил Биленкин, отметился командир, выслушал ее рапорт и предложил сдать вахту автоматике, а самой прогуляться до Башни Цандера и там потолкаться между людьми, поскольку в ближайшие месяцы толкаться ей придется исключительно с членами экипажа. Но Зоя предложение Бориса Сергеевича отклонила.
Начало маневра у Зои получилось даже очень лихо – увидь подобное, Биленкин обязательно бы ее одобрил, но вслед за этим стало происходить такое, от чего даже Игоря Рассоховатовича с его стальными нервами наверняка хватил бы удар. Зоя дала приказ на двигатели сбросить тягу. С точки зрения пилота, к которому на встречном курсе надвигалась некая опасность, например грозовой фронт, она поступила совершенно правильно. Но торможение на орбите означало, как ни парадоксально, увеличение угловой скорости движения корабля.
Словно бы неохотно подчиняясь столь ошибочной команде, «Красный космос» импульсом носовых сопел снизил орбитальную скорость и в полном согласии с законами небесной механики вышел на спиральную траекторию сближения с Землей. Уменьшение радиуса орбиты неминуемо привело к росту угловой скорости корабля и еще более стремительному сближению с метеорным потоком.
