Я медленно повернулась к мужчине. Для наглядности взяв в руки длинные пряди волос, на грани истерики вопросила:
– Что? Что они со мной сделали?!
– А что случилось? – Поняв, что на нас никто не нападает, знакомец расслабился и даже руки на груди скрестил. Правда, взгляд его на волосах, которыми я в доказательство вопиющего вмешательства в мою внешность потрясала перед собой, не задержался и спустился несколько ниже, к голым ногам.
– Что случилось?! – возмутилась я. – Да как же ты не понимаешь! Кошмар случился! Я – блондинка!
– Мм… вижу. – Взгляд его по-прежнему выше моих бедер не поднимался. Хотя волосы, моя гордость, заканчивались примерно на середине бедер, так что их кончиками можно было полюбоваться и на том уровне, где задержались глаза мужчины.
Вот только… гордилась я красивыми темно-каштановыми, почти черными волосами! А это… то, что сейчас было на моей голове, ужасало своей блондинистостью. По-прежнему гладкие, по-прежнему длинные, но золотисто-медовые. Черт возьми, я никогда не мечтала стать блондинкой, а тут такой подарок офигенный! Они что, совсем с ума сошли? Засужу! Засужу всех за то, что сотворили с моей внешностью! И за издевательства тоже засужу! Они мне не один миллион заплатят – три! Или четыре!
– Ни черта ты не видишь, – пробурчала я. – Дверь как теперь закрывать будешь?
– А зачем ты орала? Я думал, ты не справляешься и тебе нужна помощь. – Взгляд, застрявший на моих бедрах, стал особенно красноречивым, да еще насмешливый оттенок приобрел.
– Не «зачем», а «почему»! И никакая мне помощь не нужна. – Я не оценила его предложения. – Блондинкам, блин, уже ничто и никогда не поможет. Уйди, я хочу побыть одна. Мне нужно оплакать загубленную жизнь.
И пусть загублены были только волосы, не целая жизнь, мне все равно хотелось побыть одной. Потому что все со мной за сегодня случившееся – это одно. Но обесцвеченные волосы, от корней и до самых кончиков, это уже перебор. Я всю жизнь их растила. Всю жизнь! Ухаживала за ними, никогда не портила всякими утюжками, а тут раз – и волосы обесцвечены. Мне ж теперь свой цвет никогда не отрастить. И как это будет выглядеть? Половина темных, половина – светлых? Издевательство!
Мужчина на мое заявление отреагировал весьма флегматично, никак не прокомментировав зарождающуюся истерику. Молча развернулся, поднял дверь и, прислонив ее к косяку, чтобы частично прикрыть дверной проем, вышел.
Страдала я долго, но беззвучно, потому как уединения здесь ни капли не ощущала. Наконец решила возвращаться в комнату. Тем более подумалось вдруг, что надо дать знакомцу временное имя, которое можно будет использовать до тех пор, пока к нему память не вернется. Или пока мы не разойдемся в разные стороны. Или пока шоу не закроют из-за нехватки бюджета.
