Молчание.
— Где пан Икс? — сердится режиссёр. — Что он, не знает, что у нас чтение в лицах?
— Репетирует на сцене, — хмуро бурчит кто-то.
— Ах, так! Тогда я буду читать за него, — решает режиссёр. — «Входит Иржи Данеш». «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное»… Клара!
Молчание.
— Чёрт побери, где Клара?
Молчание.
— Где пани Игрек?
— Кажется, болеет, — мрачно предполагает кто-то.
— Уехала на халтуру, — провоцирует другой.
— Мари вчера говорила мне, — начинает кто-то, — что у неё…
— Ладно, я прочту за неё, — вздыхает режиссёр и во весь дух, точно его подхлёстывают, читает диалог Данеша и Клары. Никто его не слушает. На другом конце стола завязывается тихий разговор.
— «Входит Катюша…» — выпаливает наконец с облегчением режиссёр.
Молчание.
— Слушайте, мадемуазель, — сердится режиссёр, — будьте повнимательнее! Ведь вы Катюша?
— Я знаю, — отвечает инженю.
— Ну так читайте. «Первый акт. Входит Катюша».
— Я забыла роль дома, — мило заявляет Катюша.
Режиссёр произносит что-то страшное и сам отбарабанивает диалог Катюши и Клары в темпе, в котором дьячок читает заупокойную на бедных похоронах. Один только автор пытается слушать, никто не проявляет ни капли интереса.
— «Входит Густав Вчелак», — хрипло кончает режиссёр.
Один из актёров спохватывается и начинает искать в карманах пенсне; найдя, он листает роль.
— Какая страница?
— Шестая.
Актёр переворачивает страницу и начинает бубнить свою роль мрачным, замогильным голосом.
«Господи боже мой, — ужасается автор, — и это удалой бонвиван!»
Режиссёр, заменяющий Клару, и актёр, играющий удалого бонвивана, обмениваются заунывными репликами, которые должны быть искромётным диалогом.
— «Когда вернётся ваш сурпуг…»— уныло произносит бонвиван.
— Супруг! — поправляет режиссёр.
— У меня здесь «сурпуг», — настаивает актёр.
— Это ошибка машинистки. Исправьте.
— А пускай она переписывает как следует! — обиженно говорит актёр, царапая карандашом в тексте.
Агонизирующий ансамбль постепенно набирает ходу и наконец несётся вскачь. Вдруг — стоп! в одной роли не хватает фразы. Снова стоп! — здесь купюра: от слов «…была первая любовь» до «вам нравится это блюдо?». Ещё раз стоп: перепутаны роли… Поехали дальше. Косноязычно, торопливо, заунывно звучит текст «нетерпеливо ожидаемой новинки». Актёры, закончившие свою роль, встают и уходят, даже если до конца пьесы осталось три страницы. Никого не интересует, чем кончится интрига. Наконец звучит последнее слово и наступает молчание — первые интерпретаторы взвешивают и обдумывают пьесу.
