, семерых средневековых пехотинцев, двух-трёх палачей, нескольких Онегиных; здесь висят в ряд бархатные и шёлковые придворные, испанские гранды в тыквообразных панталонах; высятся целые кипы широкополых шляп для пастухов и мушкетёров, гроздья шлемов и военных фуражек, папахи и боярские шапки, кучи кожаных лаптей, чувяков и другой деревенской обуви, башмаки, сапоги и испанские ботфорты, мечи, сабли, палаши, рапиры и шпаги, пояса и портупеи, конская сбруя, воротники жабо, эполеты и перевязи, латы и щиты, трико, меха и шелка, кожаные штаны, рубахи и домино, гусарские мундиры и расшитые шнурками чешские «патриотические сюртуки», — в общем, громадный и никчёмный гардероб, где есть всё и где никогда не найдёшь именно того, что нужно. Почтенные старые костюмы сшиты из добротных дорогих тканей: ныне шьют из бумажного подкладочного материала или из мешковины, подкрашивают её, подмалёвывают — и готово! Но, боже мой, какой у них вид вблизи!
У костюмеров есть свой критерий спектакля:
— Пустяковая пьеса, ни одного переодевания!
Разные работники
В театре есть механик, истопник и уборщицы, а кроме того, обычно — пожилой дядя по фамилии Калоус, или Новотный, или что-нибудь в этом роде; никто не знает, зачем он тут и что делает; обычно он ходит за пивом. Где-то в подземельях есть ещё несколько человек, которых никто никогда не видывал. Наверное, я ещё упустил кого-нибудь; ведь театр — организм сложный и до сих пор не изученный.
Абонированные зрители
Они тоже в известной мере относятся к театральному инвентарю и делятся на «абонентов понедельника, вторника, среды» и т.д. «Субботние абоненты» считаются самыми покладистыми, «понедельничные», говорят, задумчивы и холодны. У каждой группы свой темперамент, вкусы и личные симпатии.
«Свой автор»
Это автор, который пишет только для «своего театра» и обычно «кроит роли на актёров». За это пользуется известными привилегиями, — например, может зайти покурить в актёрскую уборную.
Зрители генеральных репетиций
Их не приглашают на генеральную репетицию, как это принято в Париже. Это скорее так называемые «незваные гости». Они торчат на каждой генеральной репетиции, но никто не знает, кто они, — потому что в зрительном зале тьма, — и как сюда попали, ибо доступ «строго запрещён». Это тихое, загадочное племя, которое не шуршит конфетными кульками и даже, кажется, не скучает, глядя на сцену.
