В самый темный предутренний час ведущий СNN объявил о врезке в эфир ошеломленного репортера из Вашингтона. Она сбивчиво начала говорить в студийные микрофоны. «Это не утка…», сказала она.
Джон напрягся. Вот оно, значит. Он знал, что сейчас наступит. Дыхание у него перехватило, а сердце его, казалось, чуть было не остановилось.
Репортерша казалась частично озадаченной, а частично шокированной. Джон видел, как она старается взять себя в руки, рассказывая об этом. «Мы получили неподтвержденные сообщения о том, что Америка выпустила межконтинентальные баллистические ракеты по целям в России, Китае и на Ближнем Востоке». Она быстро закачала головой, словно сама не могла поверить в то, что только что сказала. «Это кажется настолько экстраординарным… но наши источники — это Пентагон и Белый дом.
Ожидается, что русские и китайцы ответят тем же, пока наши ракеты все еще в воздухе. Никаких известий из Белого дома пока не поступало». Она сделала паузу, положив руку на наушники. «Нам сейчас поступило сообщение из Шайенн Маунтин, из штаб-квартиры НОРАД. Русские запустили свои ракеты.
Сообщение подтверждено. Это не утка. По всей Америке объявлена тревога и началось официальное оповещение по СМИ. Пожалуйста, переключитесь на свои местные каналы для получения инструкций».
Джон и Сара переглянулись.
«Судный День…», сказала Сара потерянно, расстроенным голосом.
Т-800 наблюдал за всем происходящим столь же мрачно, как и люди, находившиеся в комнате. «Верно», сказал он.
«Боже мой», сказала репортерша. Голос ее сорвался. «Мы все погибнем».
CNN сменил картинку на предыдущего ведущего, который помолчал, а затем начал говорить, медленно, не совсем точно по теме. Что можно было тут сказать? Он стал прощаться, лично, со своей семьей, с друзьями. «Господи, помилуй всех нас».
Как Джон и предполагал, связь с США прервалась еще даже до того, как ракеты упали на землю. Где-то над Северной Америкой, должно быть, разорвались ракеты, выпущенные с кораблей, сопровождаясь всплеском электромагнитных импульсов.
Судный День.
Он никогда не забудет этот момент. Он всегда сможет теперь повторить мысленно те слова: «Боже, мы все умрем». Но остаток ночи прошел как в тумане. Позже он будет вспоминать плач, обмен взглядами между людьми, не поверившими в случившееся, в ужасе обнимающихся друг с другом.
Людей, столкнувшихся с недобрым часом.
* * *
Пытаться уснуть… и не суметь. Длинные, мрачные, безмолвные часы. Наконец-то заснуть, почти перед рассветом, и провалиться в свои кошмары, глубже, чем когда-либо. Кошмары чередовались со странными снами, исполненными мечтами, исполнение которых было невероятным, которые возвращали его назад, в Мексику, в Лос-Анджелес, в Никарагуа. Сны эти шли один за другим, наслаиваясь друг на друга. Он проснулся, переходя из одного сна в следующий, и возблагодарил Бога, что последний из них не воплотился наяву, и в то же время осознав, с отчаянием, что он все-таки воплотился. На протяжении нескольких часов его уносило туда же, от одного сна к другому, и он едва ли осознавал, в чем реальность, даже тогда, когда он наконец-то проснулся уже в полдень.
