— И вещи. Никакого беспорядка. Они точно знали, где что лежит. Не брали все подряд. Сейф полковника… — угреватый кашлянул и пресек поток откровений. — Орудует банда. Это всем очевидно.
— Верно говорите, — откликнулась позабытая Матрена. — Я поняла, что в комнатах что-то не так, но если бы не Лех Осипович, то и внимания бы…
— Неужто всех убили тут, у нас? — перебил рабочий с разбитой губой и глубокой ссадиной на переносице — долговязый и до того худой, что поношенная поддевка висела на нем мешком. Он уже давно прислушивался к разговору.
— Не совсем. Здесь проживал только господин Грамс. Полковник и госпожа Павлова жили в других — и разных — кварталах.
— Мануфактурщица, — кивнул рабочий. — Как-то к ней нанимался. Слыхал, будто помешалась она под конец.
— Так вот и мой старик… Лех Осипович. Тоже в уме повредился, — оживилась Матрена.
Репортеры внимательно слушали, и она продолжила.
— Сказал мне никуда дальше первого этажа не ходить. Разговаривал сам с собой, смеялся. Велел еду для гостей готовить и на стол накрывать, будто бы кто его навещал — но ни разу такого не видела. Да и прачка я, не кухарка…
В стороне послышалось улюлюканье и игривый смех.
— Сударыня, постойте! Куда вы спешите? Пойдемте с нами.
— Не пристало такой, как вы, да одной.
Следом показался и источник оживления — молодая женщина в вечернем платье, выглядывающем из-под черного шелкового пальто. Шаловливые голоса не преувеличивали: она, в самом деле, и притягивала взгляды, и едва ли могла называться дамой. Бледная, с тенями усталости под глазами, барышня явно возвращалась с ночного ремесла. Впрочем, для обычной проститутки чересчур дорого одета.
Она тоже присоединилась к зевакам.
— Хороша чертовка! — заметил господин в бежевом.
— Это Елена Парижская, актриса, — уточнил Бирюлев.
— Какого театра?
— Ммм… "Париж".
— Что за театр такой? Впервые слышу, — мрачный, похоже, имел привычку отрицать совершенно все.
— Недавно открылся. На средства меценатов.
— То бишь, ее кота? — неприятно засмеялся рабочий.
— Всякое болтают…
— И что, хорошо играет? — с недоверием спросил мрачный.
— Ну… играет. Во всяком случае, посмотреть есть на что.
— Да, бесспорно!
— И каков же репертуар? — продолжал мрачный, явно не ценитель прекрасного.
Бирюлев ответил с некоторым сомнением:
— Кажется, я посещал "Даму с камелиями". Но в нынешнее воскресенье премьера. Будут давать "Три сестры".
Мрачный переглянулся с фотографом, совещаясь — стоит ли им упускать культурное событие. Раз уж шли серьезные постановки, то, может, новый театр и впрямь заслужил упоминания в газетной колонке.
