Он прошел через зал с двумя биллиардами. Здесь, судя по количеству окурков на полу, играли всю ночь. Поднялся по лестнице и услышал за стенкой девичий голос, напевавший «Bésame mucho»[1]. Остановился перед дверью и постучал. Пение тут же прекратилось, он окликнул: «Леа?» — и стал ждать у двери.
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась полная обнаженная рука. Этторе схватил ее и вытащил в коридор растрепанную девицу в голубой сорочке. Леа не успела охнуть, как он поцеловал ее и запустил руку за пазуху. Лифчика на ней не было. В отместку Леа укусила его в губу. Потом спросила:
— Не зайдешь?
— Нет, у меня дело.
— А вот это мое дело, — сказала Леа и поцеловала его сама, раздвинув ему зубы кончиком змеиного языка.
Пытаясь высвободиться, Этторе промычал:
— У меня дела с Бьянко.
Она оторвалась от него и понимающе присвистнула.
— Молчи, дуреха! Кстати, можно пройти к нему через твою комнату? Ведь они у вас смежные.
— Ничего подобного, — отвечала Леа. — Если ваш большой начальник пожелает меня видеть, он должен пройти по коридору, как все прочие.
Он подошел к двери Бьянко и толкнул ее прежде, чем постучал. Дверь открылась, и Этторе подумал, что Бьянко уж слишком беспечен. Этторе вошел, стараясь производить побольше шума, но Бьянко и не думал просыпаться. Тогда Этторе присел на единственный в номере стул. На спинке стула висел шикарный костюм Бьянко из шотландской шерсти, и, чтобы не смять его, Этторе сел на самый краешек. Наконец Бьянко проснулся и, взглянув на Этторе, пожевал губами.
Этторе заговорил — как ни странно, голос его звучал неуверенно.
— Я пришел, чтобы договориться с тобой. Прости за ранний час, но ты сказал, что я могу это сделать когда угодно.
— Молодец, — сказал Бьянко в подушку, — молодец. — И больше не произнес ни слова.
«Теперь он заставит меня поплясать за то, что я сразу не принял его предложения», — подумал Этторе.
— Если, конечно, ты не передумал, — сказал он. Ему вдруг стало так страшно, что мурашки забегали по спине. Он боялся, как бы Бьянко не сказал, что уже подыскал себе другого, ведь дел у него, наверное, прибавилось и понадобились люди.
Бьянко повернулся, сел в постели и закурил сигарету.
— Я не передумал, — сказал он. — Видишь теперь, что я не спьяну тогда болтал? Сколько времени прошло с тех пор?
Этторе сосчитал и ответил:
— Семь месяцев.
— Солидную сумму ты потерял за эти семь месяцев.
— Знаю, — с трудом выдавил из себя Этторе.
— Что-то ты нервничаешь.
Целуй меня крепче (исп.).
