Мама мыла раму | страница 9
от русской водки и тоски.
Как беженку из ближней дали,
меня пустивши на постой,
стихи мне отчим домом стали,
колодцем,
крышею,
звездой…
Как кесарево — тем, кто в силе,
как Богово — наоборот,
стихи, не заменив России,
мне дали этот свет — и тот.
«К нам равнодушна родина — Бог с ней…»
Н. С.
К нам равнодушна родина — Бог с ней,
и эта боль уже переносима.
И берег, что похож на берег Крыма,
теперь мне с каждым годом все родней.
Тот берег только издали скалист —
вблизи же он поблескивает влажно
и что-то, что совсем уже неважно —
подъем или отбой, — трубит горнист.
Там солнце светит, и звезда горит,
и смуглый мальчик что-то говорит,
и рыбаки вытаскивают сети,
и весело сгружают свой улов,
и так шумят, что мне не слышно слов.
Но мальчик не нуждается в ответе.
«Юрий Гагарин был великий русский поэт…»
Юрий Гагарин был великий русский поэт:
Россия выпихнула его из себя в небо,
как в ссылку, как на Кавказ,
и он сел в карету, то есть в ракету, —
ибо путь ракет — поэтов путь, —
сказал: «Поехали!..» —
и улыбнулся своей гагаринской улыбкой.
И в этой улыбке была вся Земля,
все лучшее, что на ней есть,
«Земля в сиянье голубом»,
весть —
небу от человечества, —
потому что поэт — тот, кто говорит с небом,
словно языковой барьер, преодолевая земное
притяжение.
«Сначала жаль только Татьяну…»
Сначала жаль только Татьяну,
потому что ее не любят,
и Ленского,
потому что его убивают.
А потом жаль Онегина,
потому что куда страшней,
когда не любят и убивают не тебя, а ты.
А потом — Ольгу,
потому что самое страшное —
убивать, не замечая, что убиваешь.
А потом — опять Татьяну,
потому что она любит того, кого убивает.
А потом — опять Онегина,
потому что он все-таки жив,
А потом жаль всё: «наше всё», —
потому что его убили.
А потом жаль всех нас,
потому что мы лишние,
потому что в России все живые лишние.
Метемпсихоза
Себе в день рождения
Несметность тел и неизменность душ.
Когда б могла я верить в эту чушь,
я б захотела быть не мотыльком,
не птицею, не рыбой, не цветком,
не горною вершиной, не звездой,
а женщиной. Причем, не молодой,
а между тридцатью и сорока:
не больше и не меньше. На века.
«Об жизнь земную изувечась…»
А. В.
Об жизнь земную изувечась,
о всех, кто в ней — меж нас — гурьбой,
я знаю, для чего мне вечность
за гробом:
чтобы быть с тобой.
Здесь места нет,
где быть нам вместе,
но там, где ты мне будешь брат,
нет места ревности и мести…
…Жаль только, с братьями не спят.
«Курск»
А родина, как водится, одна,
а у нее нас много, слишком много…
И если на нее взглянуть со дна,
Книги, похожие на Мама мыла раму