- По документам ее брали? - спросили очки от двери.
- Нет, под деньги, - ответила солидарным тоном женщина, которая выдавала нам машину.
- Накаталися и хотели взять домой!.. - не унимались очки.
- Да замолче вы! - выкрикнул я, спиной ощущая взгляды других желающих покататься, - Разве можно таким животным работать на детской площадке?
"Что эти, другие, подумают?"
Рассудок уговаривал, что зря это я, не так надо делать, не надо. Но мне не удалось угасить раздражение, оно все разгоралось.
- Конечно, хорошо, что я заметила, - сказали очки мне вслед...
* * *
Я вернулся с сыном часа через полтора. Зина сразу схватила сына и исчезла в другой комнате.
"Не хочет показывать свое раскрасневшееся, возбужденное от пережитых минут радости лицо", - подумал я, рассматривая Гостя.
Мужик крепкий, небольшого роста, коренастый. Такие много и успешно занимаются штангой. Гость смотрел свысока, откинув голову назад, очень уверенно, но желто-мутные глаза не жгли, а плыли - Гость был крепко выпивший...
Распрощавшись, я вышел. Гость вышел вслед за мной.
- Не могу понять, почему это ты не живешь с Зикой? - в спину спросил он.
Его слова хлестнули по сердцу, напомнили о Романове - так ведь и Романек называл Зину.
- Прекратите! - опять задыхаясь, обернулся я. - Ты вообще-то какое имеешь право так говорить, козел! - резко выпалил я, не заметив перехода на "ты".
- А ну иди сюда! - прогнусавил Гость. И резкий удар в кадык опрокинул меня на землю.
Кто успешно занимается штангой, знает, куда бить.
Воровато оглядываясь, разминочным бегом, мужик направился к улице Солянке...
Позже я узнал, что Гость был слушателем Высших партийных курсов при ЦК КПСС. Зина также была их слушателем. Слушателем первого года. И на другой день, после нашего "знакомства", Гость покидал нашу столицу. Уезжал насовсем в свои края.
* * *
Я терял сознание, снова и снова приходил в себя. Лицо костенело, в голове мутилось. Мне мерещилась какая-то нереальная жизнь.
В электричке рассматривал я по привычке сидящих женщин. Почему-то именно сидящих. Наверно, потому, что в сидящих женщинах виднее все - и ноги, и бедра, и груди. Особенно ноги...
Это, конечно, было сдуру и от нечего делать. И как я ни пытался не показывать, что глаза мои смотрят на одну из женщин, она сняла очки, стала причесывать волосы. Достала потайное зеркальце, замаскированное под кошелек.
Пришлось отвернуться к окну...
И вдруг засмеялась. Она смеялась надо мной.
