И в этот же год персидский царь, воздвигнув мост через Горло в Черемном море, вошел в сарские земли, на коих жили родственные, но давно отпавшие от государства племена...
После войны вечевые старцы надеялись, что вдохновленный Ураган подумает о наследнике и непременно изберет себе невесту, ибо, празднуя победу, по обычаю он отправился объезжать все кочевые пути, дабы принять благодарность от своего народа. Целый год в окружении немногочисленной свиты государь путешествовал по своим землям от края до края и тешился лишь с наложницей-персиянкой, отнятой у царя Дария, хотя самые достойные, прекрасные девы выносили ему чары с сурой и пели здравицы. Но, взирая на них, Сарский Владыка все более мрачнел и возвратился вовсе подавленным и молчаливым.
И тогда вечевые старцы, устав ждать государевой женитьбы, собрались на совет и определили ему роковой срок в три года. Если за это время Ураган не найдет себе невесту по любви и согласию, то старцы поступят по закону и, собрав вече, настоят на заточении в каменную вежу, а уж вечевую невесту они ему выберут, отняв наложницу.
Государь тогда не внял угрозам, ибо тешил иные думы. Обава вернулась от ягини не отроком, а мудрой девой, созревшей для замужества. Еще в прошлое кочевье Ураган ждал часа, когда она совершит оглас, то есть выбор жениха, и сообщит об этом отцу.
Тогда бы ему не нужно было жениться в другой раз: наследником бы стал внук, рожденный Обавой. Он искренне любовался дочерью и тешился мыслью понудить саров к соблюдению старых законов вскормления своих детей, и тогда бы все девы были похожи на нее ликом, станом и нравом, и было бы из кого выбрать себе невесту...
Однако своенравная Обава разрушила свой образ, радующий сердце и око, внезапно и дерзко преступила всякие обычаи и разгневала своим огласом так, что ныне сидела под карающим покровом в белой кибитке и омывала слезами свою порочную душу.
Князья не ведали о горе, что приключилось с Ураганом и его дочерью, поэтому слова об иноземной невесте вызвали обиду и недоумение.
– Почто он наших дев не берет? Почто брезгует родством с нами?
– И Обаву замуж не отдает за наших сыновей!
– Под карой держит!
– Отчего не позволяет идти в теплую степь? Ныне великая ярмарка!
– Да причастен ли государь? Зрит ли он птицу Сирин?
– Дождется каменной вежи и вечевой невесты...
– Куда услал Скуфь, оставив нас наедине с конокрадами и волчьими стаями?
Ропот обращался уже в тихий гнев.
И только наемные пастухи-парфяны да персидские пленники-рабы помалкивали, как и полагалось в присутствии государя, но видно было, тешили в головах иные думы, жаловались хозяевам, что вот-вот начнется падеж, подвигали их оставить стан и кочевать в теплую степь без воли государя.
