– самой замечательной группы Скандинавии. Так назвала их троицу Ева Лотта, и слова эти были написаны на ярких афишах, расклеенных повсюду на углах домов.
– Не желают ли трое desperados съесть по булочке?
В окошке пекарни появилась симпатичная физиономия пекаря Лисандера. Он протянул детям противень со свежеиспеченными булочками.
– Спасибо! – поблагодарил его директор цирка. – Может быть, потом. Сытое брюхо к учению глухо.
– Худшего со мной еще не случалось! – сказала Ева Лотта.
Мешочек с шоколадками был уже давным-давно пуст, и желудок ее после всех этих гимнастических упражнений тоже казался совершенно пустым.
– Да, теперь, пожалуй, можно сделать передышку, – сказал Калле, вытирая пот со лба.
– Вы что, не считаете меня директором, раз сами все равно распоряжаетесь? – Голос Андерса прозвучал довольно сердито.
– Хорошенькие desperados, нечего сказать. Булочкадос-Обжорадос, вот вы кто! Так бы и написали на афишах!
– Есть надо, иначе помрешь, – заявила Ева Лотта и помчалась на кухню за соком.
А когда пекарь потом протянул из окна целый кулек со свежими булочками, директор цирка сдался и вздохнул, хотя втайне был искренне рад и доволен. Он обмакивал булочки в сок и ел гораздо больше других. В доме у них булочки появлялись очень редко, да и ртов было слишком много, чтобы их разделить на всех поровну.
Разумеется, папаша частенько говаривал: «Ну, сейчас вам достанутся другие булочки, получите на орехи!» Но он имел в виду вовсе не хлеб, а трепку! И поскольку Андерс считал, что на орехи он получал достаточно, он, сколько мог, держался от дома подальше. Ему гораздо больше нравилось у Калле и Евы Лотты.
– Твой папашка жутко добрый, – сказал Андерс, вонзив зубы в пшеничную булочку.
– Такого больше нет, – признала Ева Лотта. – Но он и веселый к тому же. Он такой жутко занудливый, что мама, по ее словам, страшно с ним замучилась. А хуже всего для него – кофейные чашки с отбитыми ручками. Он говорит, что мама, я и Фрида только и делаем, что отбиваем ручки у кофейных чашек. Вчера он пошел и купил две дюжины новых, а вернувшись домой, взял молоток и отбил у них все ручки. «Чтобы избавить вас от лишних хлопот!» – сказал он, оставив кофейные чашки на кухне. Мама так смеялась, что у нее живот заболел, – сказала Ева Лотта и взяла еще одну булочку. – Но папа не любит дядю Эйнара, – неожиданно продолжила она.
– Так, может, он отобьет ручки и ему? – с надеждой в голосе предложил Андерс.
– Кто его знает, – сказала Ева Лотта. – Папа говорит, что слов нет, как он обожает родственников! Но при виде всех этих маминых кузин, и тетушек, и дядюшек, и всяких дальних родственников, слоняющихся по всему дому, у него появляется безумное желание засесть в одиночную камеру в какой-нибудь дальней-предальней тюрьме.
