Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей в ожидании окончания тендера, мы отправились на прогулку в лес. Гомон птиц и косые лучи солнца, пробивающиеся сквозь разлапистые кривые ветви огромных сосен, быстро выключили внутренний суетливый диалог. Через час неспешного изучения местных тропок и звериных следов даже мой мужчина заметно расслабился, отрешенно скользя взглядом по открывающемуся пейзажу и явно наслаждался каждым вдохом. Я даже залюбовалась им на фоне сосен.
– Ты такой красивый, – вырвалось невольно. – Прямо как Пан из греческой легенды о Пане и Питис!..
Макс положил ладонь на шершавый коричневый ствол сосны и улыбнулся, щуря глаз от солнца.
– Красавица-нимфа хочет мне сказать, что есть и злой северный ветер Борей? Мм? – сложил руки на груди, сурово взглянув сверху вниз, стоя на обнаженных корнях.
– Нет, – рассмеялась, глядя, как он страшно нахмурил брови, изображая ревность. – Просто ассоциативно вспомнилось. Твои зеленые глаза и озорная улыбка присущи сыну Гермеса, богу зеленых долов. Мне совсем не хочется быть украденной ревнивым холодным ветром и быть превращенной в одинокую сосну на скале, которую только холодный ветер и обнимает.
– Тогда иди сюда! – грозно прорычал, поймал за руку и закинул меня поперек своего плеча под мои визги и хохот. – Будут мне тут еще всякие ветры обнимать мою нимфу…
Я потеряла счет времени, пока мы блуждали по солнечному лесу, ели сладчайшую чернику и землянику, осторожно переходили лесные речки по переброшенным через них шатающимся бревнам. Целовались, стоя на пеньке, под аккомпанемент дрозда и соек. Мне казалось, что я волшебница, которая отбила у дракона сказочного принца. Потому что метаморфозы и впрямь были удивительные: я поймала себя на мысли, что Макс, когда не хмурится и не думает о работе, выглядит гораздо моложе. Даже сейчас, отрешившись от дел и позабыв о проблемах, он словно разом помолодел. А ведь мы здесь всего два дня без малого…
Но, как бы ни сладка была черника, есть захотелось, и довольно быстро. Пришлось возвращаться в лагерь и идти в местную столовую. Могли бы, конечно, и в городе рядом поужинать, но это ведь так долго… Да и была своя романтика в этих вот советских стеночках столовой, выложенных мозаичной плиткой в виде бегущего мальчика с огнем в руке. То ли Данко вырвал горящее сердце, то ли олимпиец бежит с факелом – уже не разобрать.
