– Знаешь, когда я последний раз вот так рыбачил? – спросил вдруг задумчиво.
– Нет, – затаилась, удивленно рассматривая его лицо.
– Мне было лет пятнадцать. Мы с дядькой жили в приморском мелком городишке, выходили в море. Да я и один частенько рыбачил вместо уроков. Жутким прогульщиком был… Зато как потом радовалась мать, когда я приносил деньги за проданный на рынке улов, какие вкусные штуки готовила… – ностальгическая улыбка появилась на лице, озаренном светом луны. – Знаешь, как дядька горой за меня стоял, если в школе начинались проблемы с учебой?.. – повернулся ко мне. – Даже отец таким не был…
Он вздохнул, сощурив глаза, и посмотрел в яркое, бескрайнее полотно звездного неба.
– И ведь, – ты представляешь? – столько раз была возможность приехать к нему за пятнадцать лет… Но я выбирал дорогие отели зарубежья, экскурсии, командировки. Все обещал, что скоро обязательно приеду. Даже верил в это сам, не задумываясь. А потом окончательно ушел в работу с головой. Только дядька так и не дождался – умер два года назад. Едва ли не единственный по-настоящему близкий и дорогой человек. Так жаль…
Совсем не специально получилось, что я потянулась погладить мужское плечо, а в результате угодила в объятия. Он стиснул меня, как игрушку, горячо выдыхая в шею, отираясь лицом о мое, жестко оглаживая спину и не давая ни шанса хотя бы изменить неудобную позу. Но я и не пыталась, хотя сдавливать синяки на плечах – сомнительное удовольствие!..
Просто не понаслышке знала, что даже у самых сильных и волевых людей в душе бывает сокрытая боль за близких, которую они вынуждены в себе носить. Не позволять проявлять себе слабость даже в деталях, не признавать очевидных чувств и улыбаться, улыбаться миру, чтобы никто никогда не догадался, что и у таких людей бывает самая настоящая боль. И только иногда, совсем чуть-чуть приоткрыть вдруг железный заслон, если кто-то очень-очень близкий окажется рядом…
А потом вдруг лег спиной на траву вместе со мной. Молча вглядывался в мое лицо, расслабленно оглаживая щеки руками. Теплый, немного поблёскивающий взгляд поселил во мне растерянность. Я никогда не видела его таким. Словно с человека сдернули покров, и он под ним оказался совершенно иным. Возможно, слишком нежным и ранимым, но стоит ли судить по нескольким минутам?
– Ты знаешь, что я еще ни на ком так не срывался? – сощурился, мягко улыбнувшись.
Еще бы комары в попу не впивались…
– Я бы и не хотела этого знать, – виновато улыбнулась, пряча взгляд.
