Услыхав ответ: пять-семь лет, молча покачал головой. И он сам тогда ничего не добавил к сказанному, но подумал: неужели "наверху" не сознают, что положение в войсках катастрофическое и надо из этого делать выводы... пока не поздно?
Но как бы тяжело ни было, приходилось работать с теми людьми, которые есть, учить их, поправлять, подсказывать, наставлять
Тимошенко провел оперативную военную игру с руководящим составом округа, на которой отрабатывались вопросы мобилизационного развертывания. Ее результаты он доложил на заседании Главного военного совета, где обсуждались итоги боев в районе озера Хасан. Кстати, именно на этом заседании заместителем командующего войсками Киевского военного округа был назначен комкор К.П.Подлас. Произошло это при несколько необычных обстоятельствах. Докладчик Г.М.Штерн нелестно отозвался о Кузьме Петровиче, его командирских качествах. Сталин в связи с этим обратился к Тимошенко с вопросом:
- Вы в свое время просили Подласа своим заместителем? На вопрос прозвучал четкий ответ:
- Я, товарищ Сталин, и сейчас прошу назначить товарища Подласа моим заместителем.
"Такое решительное заявление, - вспоминал М.В.Захаров, - произвело почти на всех присутствовавших большое впечатление".
1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу началась вторая мировая война. Случилось так, что именно в этот день сессия Верховного Совета СССР приняла ранее подготовленный закон о всеобщей воинской обязанности. Красная Армия становится кадровой Возвращаясь с сессии в Киев, командарм 1 ранга Тимошенко (это воинское звание было присвоено ему в феврале) осмысливал происходящие военно-политические события, прогнозировал дальнейший их ход. Мысли невольно возвращались к последним дням августа.
Советское правительство, как он себе представлял, располагало информацией о возможности в ближайшие дни нападения Германии на Польшу. Переговоры с военными делегациями Англии и Франции 21 августа закончились, не принеся ожидаемого результата. Спустя сутки состоялось подписание советско-германского договора о ненападении. Ознакомившись с его текстом, Семен Константинович испытал противоречивое чувство. С одной стороны - внутреннее неприятие подобных контактов с фашистской Германией. С другой - понимание договора как вынужденной меры для обеспечения безопасности СССР в условиях неизбежности германо-польской войны. Выигрывалось время для решения военных и военно-экономических задач. Теплилась надежда и на то, что тем самым удастся столкнуть между собой две враждующие империалистические группировки. Такие суждения высказывали некоторые советские руководители в кулуарах XYIII съезда партии.
