Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
В этом странном мире, в этом странном танце слились душа и тело, любовь и ненависть, желание и насилие, порок и добро, любовь и смерть на острие ножа, и только сейчас, только на миг, на танец, только на это танго мы будем вместе… любовь сгорит… метель, метель, снежная пыль… пыль.
И всё терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Скрипка то взрывалась, разбиваясь на осколки, то томилась тоскливо, щемяще, то обжигала ожиданием, давая надежду, но вот финал и последний аккорд.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Ольга Сергеевна не заметила, как парень со скрипкой исчез.
– Петровско-Разумовская, – объявили по радио.
«Еле успела, – подумала Ольга Сергеевна, выбежав из вагона на перрон. – Может быть, это был сон?»
Она огляделась: на заснеженной станции под стук колёс ветер и метель танцевали танго.
Энгельберт Хампердинк – «The Last Waltz»[9]
Oh, how I love The Last Waltz Humperdinck!
No, no, I do not see a tall, bright room and a beautiful couple in the whirlwind of the waltz, not at all, but I see the Black Sea, jellyfish near the shore, a pebbly beach, seagulls at the stern of the ship… How long, how long ago it was! And I see a train coming along the coast early in the morning…
Ах, как я люблю «Последний вальс» Хампердинка!
Нет, нет, я вижу не высокий светлый зал и красивую пару в вихре вальса, совсем нет, но я вижу Чёрное море, медузы у берега, пляж с галькой, чайки за кормой корабля… Как давно, как давно это было! И я вижу поезд, идущий вдоль берега моря рано утром…
Рано утром я встала, подошла к окну поезда «Москва – Адлер» и ахнула…
Мы летели в бесконечности, ни неба, ни земли, ни звёзд, ни луны, ни солнца, ни единой точки, чтобы зацепиться взгляду – ничего, только дымка вокруг, как в невесомости. Я стояла и смотрела долго, как заворожённая.
Но постепенно вдали, как акварельные краски на картине, стали появляться сначала чуть заметно, потом всё ярче, берег моря и кусочек полотна железной дороги, и я увидела на повороте первые вагоны нашего поезда, идущего по самому краю берега, так что земли не видно совсем, а море и небо слились воедино – только небо и море.
В тот год мамина близкая подруга тётя Катя устроилась на лето администратором на базу отдыха от МИСиС – Московского института стали и сплавов, расположенную около Пицунды.
