Снег скрипел у нас под ногами. Он издает разные звуки при разной температуре, и то, как он трещал сейчас, означало, что сегодня очень холодно. Хороший день для охоты, потому что олени станут жаться друг к другу, чтобы согреться, не будут пастись и разбредаться. И в то же время плохой, потому что при ходьбе мы производили много шума, а это мешало нам подобраться к оленям поближе.
Раздалось карканье вороны. Отец назвал ее индейским именем – аандег – и указал на далекое дерево. У меня острое зрение, но черное оперение вороны терялось среди ветвей, и если бы аандег не выдала себя, то я вряд ли смогла бы ее разглядеть. Мое сердце преисполнилось обожанием. Папа все знал о анишинааби, первых людях, и о болоте: как найти пригодное место для того, чтобы вырезать во льду лунку, в какое время дня рыба будет клевать, как узнать толщину льда и не провалиться. Он мог быть знахарем или даже шаманом.
Когда мы поднялись на холм, я увидела бобровую хатку, возле которой отец расставил ловушки. Он присел за ней, чтобы его голос не разносился далеко, и тихо сказал:
– Будем стрелять отсюда. Используй хатку как укрытие.
Я медленно подняла голову. Я видела кедровую рощу, покрывающую холм, но среди деревьев не было ни одного оленя. Разочарование обожгло мне глаза. Я приподнялась, но отец дернул меня вниз. Он прижал палец к губам, а затем указал им куда-то. Я прищурилась и всмотрелась повнимательнее. И вот наконец я увидела клубы белого пара – дыхание оленей. Покрытые снегом, олени лежали под заснеженными ветвями кедров на белой от снега земле. Их было трудно разглядеть, но у меня получилось. Отец передал мне винтовку, и когда я посмотрела в прицел, я увидела оленя совершенно отчетливо. Я осмотрела все стадо. Один лежал чуть в стороне и был крупнее остальных. Вожак.
Я стащила рукавички и бросила их в снег, а затем сняла предохранитель и положила палец на курок. Я чувствовала, что отец наблюдает за мной. Даже слышала его указания в голове: «Локти ниже. Вторую руку дальше по стволу. Так ты будешь лучше контролировать винтовку. Смотри внимательно. Всегда следи за подстреленным оленем и никогда не признавай, что совсем промазала».
Я задержала дыхание и спустила курок. Оружие ударило меня в плечо. Больно, но не больнее тычков отца. Стадо всполошилось, однако я следила за вожаком. Олень может прыгать и мчаться на полной скорости с пробитым легким и даже сердцем. Если у него прострелено брюхо, он будет поджимать хвост на бегу. Мой олень не делал ни того ни другого. Это был чистый выстрел.
