– Папочка, ты злишься на маму? – жалобно спрашивает Айрис.
Я беру второй чемодан и иду в нашу спальню. Собираю все, что может понадобиться Стивену, чтобы он мог оставаться у своих родителей так долго, как посчитает нужным. Несу чемодан в гостиную и ставлю у входной двери. Хочу сказать, что мне жаль. Что я понимаю, как он себя сейчас чувствует. Что это не моя вина. Что я хотела, чтобы все было иначе. И мне больно видеть, как он закрывается и отдаляется от меня. Но когда он возвращается с чемоданом девочек, подхватывает второй и проносит их мимо меня к машине так, словно мы чужие люди, я не решаюсь ничего сказать.
Мы застегиваем пуговки на кофточках девочек прямо поверх пижам. Стивен надевает переноску с Мэри на плечо. Я иду за ними, держа Айрис за руку.
– Будь умницей, – говорю я, сажаю ее в детское кресло и пристегиваю ремень. – Слушай папу. Делай все, что он говорит.
Айрис моргает и трет глазки, как будто изо всех сил старается не заплакать. Я глажу ее по голове и пристраиваю рядом с ней ее любимую плюшевую игрушку, а затем обхожу машину и наклоняюсь к водительскому окну. Стивен вскидывает брови, опускает стекло.
– Ты не берешь с собой Рэмбо?
– Я не еду, – отвечаю я.
– Хелена, перестань.
Я знаю, о чем он думает. Мы оба знаем, что я и в лучшие времена побаивалась его родителей, а сейчас речь шла о том, чтобы заявиться к ним среди ночи с девочками, потому что мой отец сбежал из тюрьмы. И дело даже не в том, что мне нужно прикладывать усилия и притворяться, будто меня интересует то же, что и их, хотя у нас нет ничего общего. Их дом – целая полоса препятствий из правил и манер, в которых я должна хорошо ориентироваться. Я прошла долгий путь от той неприспособленной к обществу двенадцатилетней девочки, но всякий раз, когда я оказываюсь в компании родителей Стивена, я чувствую себя такой же, как в самом его начале.
– Дело не в этом. Мне нужно остаться здесь. Полиции может понадобиться моя помощь.
Это почти не ложь. Но Стивен никогда не поймет, почему я хочу остаться. Правда заключается в том, что где-то в промежутке между первым вопросом полицейских и тем моментом, когда за ними закрылась дверь, я поняла, что если кто-то и может поймать отца и вернуть в тюрьму, то это я. Никто не сравнится с ним в ориентировании на открытой местности, но я могу попробовать. Я жила с ним двенадцать лет. Он тренировал меня и научил всему, что было ему известно. Я знаю, как он думает. Знаю, что он сделает. Куда пойдет.
