Вика молча встала, и муж довел ее до спальни.
– Ну, спокойной ночи, женушка. Может быть, помочь раздеться?
– Нет, я сама.
– Я позвал бы Глашу, но тогда опять начнутся глупые сцены, ты сама видела, а меня выставят дураком. Видишь, какое у нас красивое гнездышко, – сказал он, входя с нею в спальню. Ему показалось, что он слышит в кухне за дверью сдавленный шепот нескольких голосов сразу. «Подлецы. Караулят, не знаешь, куда и укрыться», – подумал он.
– Да, все очень красиво, – отозвалась Вика. – Алла мне говорила, что вы очень хлопотали и что у вас хороший вкус. А это мама вышивала, я сразу узнала, – сказала Вика, указывая на покрывало.
– Ну, спокойной ночи, – повторил муж, целуя жену в лоб. – Если что-нибудь понадобится, приди, разбуди меня. Не зови прислугу, – и он ушел, взяв из шкапа старую пижаму. Новую шелковую он оставил на брачном ложе.
«Так должно было быть на десятом году, а не в первую ночь, – подумал он, устраиваясь под пледом на диване, у себя в кабинете. Юнкер Брянцев… к черту юнкера!.. Разница между юнкером и мною та, что юнкер не выдержал бы такой «марки», а я выдержал. Проявим терпение. От шампанского до сих пор все кружится в глазах. Оно и хорошо, что я не приступил к делу с несвежей головой. Все равно неизбежное совершится. Будущее в моих руках, на этом и успокоимся», – размышлял он, засыпая.
* * *
Ему приснилось, что он крадется по коридору, как вор, в свою собственную спальню, к своей собственной жене, чтобы занять там свое место. В коридоре все двери открыты настежь и отовсюду глядят любопытные. Стоящие сзади подымаются на цыпочки, чтобы хоть на мгновенье увидеть и запечатлеть в памяти зрелище законного мужа, домогающегося своего мужского права.
– Нечего волынить, – шептали они вслед, – поучи ее вожжами. Срам какой. Где это видано, чтоб девка так кобянилась. Ее осчастливили, а она ему, мужу-то, в первую ночь кукиш показала: накося, выкуси.
И так ясно послышались ему эти слова, что он вдруг проснулся и сел на диване. Ему показалось, что кто-то промелькнул по коридору и, шлепая туфлями, удалился. Николай Иванович встал и пошел посмотреть в чем дело. Но в коридоре никого не было. «Наверно, Лукерья подслушивает, – подумал он, – она, конечно, уже все обследовала и теперь будет трещать языком на весь город. Черт бы ее побрал. Потому и ездят в свадебное путешествие – укрываясь от любопытных. Да, сделал глупость. Теперь буду притчей во языцех».
Он подошел к спальне и хотел открыть дверь, но она оказалась запертой изнутри.
