У мастера-кузнеца дела было по горло, от трудов, от хлопот дохнуть было некогда. Однако, оскалив зубы, он улыбнулся заказчикам, от которых ждал хорошего прибытку.
— С добрым утром, дед, — крикнул в дверях кузницы дьяк Раду.
— Спасибо на добром слове, очи твои ласковые!
— Подкуешь коней аль нет?
— Подкую пудовыми подковами, — осклабился кузнец.
Он был крив и стар, босой, с обнаженными до плеч руками, во взъерошенных волосах его торчали соломинки. Одежда на нем, как и подобает мастеру, — жалкое рубище. Рубаха до пупа, куцые штаны, из которых он как будто вырос. Праздничная одежда хранилась в сундуке. А гадалке Муре недосуг было обшивать мужа. Приметив близ кузницы чужих людей, она тотчас достала свою ракушку — тоже была мастерицей в своем деле, как Богонос в кузнечном ремесле.
— Он молотом гадать не может, я шить ракушкой не умею, — говорила она, с усмешкой глядя на полуголого своего мужа.
Узнав Александру, она молча поклонилась ему и быстро выскользнула из кузницы, прошмыгнув за спиной дьяка.
Кузнец ковал подковы. Помогая ему, долговязый детина бил кувалдой. Подручный этот выказал шумную радость, увидев его милость Александру. Заприметив дьяка, он притих, ибо видел его впервые. А с Александру он уже имел дело. Его светлость дал ему пятак, и потому цыган-подмастерье считал его своим приятелем.
На дворе Карайман привязал коней своих сотоварищей к железным кольцам, затем воротился к пустой телеге, снял с нее колеса и поставил кузов на подпорки.
Цыганка Мура, описав по двору круг, подошла к задней двери кузницы. На время меха замерли; стучал большой молот и вторил ему молот поменьше. Искры долетали до двери. Его милость Александру посторонился, толкнув при этом цыганку в бок.
— Посеребри ручку, господин… — прошептала Мура, подзывая его легким движением ресниц.
Он покопался в кожаном поясе, разыскивая монету. Цыганка заюлила около него.
— Преславный рыцарь, — шепнула Мура, когда они отошли в сторону, вчера я все поведала красавице, как мы условились. Знай же — ты люб ей. Коли поднимешься в гору, найдешь калитку во дворе матушки отпертой. Заходи безбоязненно; найдешь там внучку мазыла одну.
— С ее ведома и дозволения?
— Входи, увидишь, касатик, — ухмыльнулась Мура. — Захвати коня. Только после не отдаляйся один в лощину Наку.
— Отчего же?
— Есть тут еще одно дело… Потом расскажу, касатик, а то, может, я ошибаюсь. Не хочу испортить тебе сладкий час. От матушки спускайся прямо сюда, к кузнице.
