Из господского дома стремглав прибежала Илинка; в косы ее были вплетены цветы, глаза горели. Проскользнула змейкой в толпе собравшихся, спросила что-то шепотом у лели[34] Марии.
Затем пошла следом за женой управителя на кухню и тотчас появилась, неся на деревянном подносике дымящийся глиняный горшок. Ступала бережно, не улыбаясь женщинам. Только раз глянула вокруг огромными темными глазищами. Черные у нее глаза? Синие? Бабы подталкивали друг друга локтями. Ведь они пожаловали сюда и ради того, чтобы проведать, что делается на дворе у мазыла.
По дороге Илинка отломила ветку шиповника с тремя распустившимися бутонами и поднялась на крыльцо мазылского дома. Младыш Александру вышел ей навстречу и преградил путь. Она обошла его, потупившись, и скрылась в сенях. На время разговоры на крыльце управителя приутихли. Потом все началось сызнова и предводительница рэзешских жен обратила к деду Петре зардевшееся от возбуждения лицо.
Тут показался в воротах староста Евгение с высоким посохом в правой руке, знаком его достоинства, за ним — лесники.
Войдя во двор, староста Евгение и лесники остановились и навострили уши — послушать, о чем идет разговор.
— Убыток-то вам, добрые женки, — говорил дед Петря, лукаво прищурившись, — убыток вам, может статься, кто другой причинил. Не слыхивал я, чтоб кабаны до бобов и гороха охочи были.
— Мы тоже, честный ратник, так думали, — отвечала атаманша, — и сперва полагали, что беда идет от Шептеличей, из той деревни, что лежит ниже нас по реке. Мы видим иногда, как перелетают их гуси, на обратном пути от Молдовы. А тамошних баб завидки брали на наши добрые огороды. Правда, нет уж теперь у нас огородов-то. И стали мы держать совет и порешили стеречь огороды, втроем аль вчетвером, чтобы не скучно было. Ну вот, стерегли мы сколько-то ночей кряду, а никто не показывался. Кабаны тоже не показывались.
Лесник, дед Настасэ, громко спросил со двора:
— А скажите, сударушки, сделайте милость, помалкивали вы, когда стерегли огороды, аль нет?
— А чего нам молчать? Разве мы немые? Слава богу, языки у нас еще не отсохли.
Услышав такой ответ, поглядели лесники на старосту Евгение, староста — на лесников, и принялись они хохотать, запрокидывая головы и размахивая руками, будто хотели отбросить что-то прилипшее к ладоням.
— Господи, да чего вы зубы-то скалите? — возмутилась атаманша.
Ответа она не получила.
— Слушай, сестрица Марга, — сказал старый лесник, когда наконец затих хохот. — Пришли мы сказать их милостям, ратникам, что осмотрели мы места и знаем теперь, где держатся кабаны: в болотах средь березняка. Завтра утром выйдут все наши мужи и парубки и обложат болото.
