— Карайман и петь перестал с тех пор, как занедужил его светлость, сказал дьяк, покачав головой. — А очень кстати была бы теперь та песня, что он певал на привалах.
Лиса печально улыбнулся. Некоторое время они ехали рысью, чтобы сызнова опередить своих спутников, потом пустили коней шагом, и дьяк тихо затянул песню. Алекса слушал его все с той же грустной улыбкой.
Что с тобою, конь буланый,
Что вздыхаешь тяжело?
Пить ли хочешь, есть ли хочешь,
Иль томит тебя седло?
Пить не стану, есть не стану,
Не томит меня седло.
Вижу грусть твою, хозяин,
Оттого мне тяжело.
— А что ж, дьяк, конь-то вот уже четыре года служит государю Никоарэ, так разве не понимает он, как неладно все оборачивается?
— Вестимо, понимает.
Когда последние всадники, пройдя брод, выбрались на берег Дэвиден, конь Никоарэ протяжно заржал.
— Слышишь? Бьет копытом о берег и вопрошает… — проговорил, дивясь, Алекса. Из ближайшего ивняка донесся чей-то низкий голос, желавший казаться грозным.
— Эй, люди, кто там? Чей конь бьет копытом о берег и вопрошает?
Тут же послышалось злобное рычание и повизгивание пса, рвавшегося с цепи.
— А ты кто? Выйди на дорогу и покажись.
— Я — ваш друг, Йоргу Самсон.
— Здравствуй, друг!
— Добро пожаловать, гости дорогие. А если бы оказался вдруг недруг на вашем месте, спустил бы я свою собаку Видру — только клочья бы полетели…
Человек вышел из густых зарослей с увесистой дубиной в правой руке; он вел за собой на цепи рослую овчарку в ошейнике с шипами.
Опустив дубину на землю и зажав ее подмышкой, Йоргу Самсон пожал руку гостям, побывавшим у него вечером.
То был не очень высокий, но широкоплечий муж. Из-под островерхой шапки спадали у него до плеч длинные пряди волос; радостно потряхивая ими, он ухмылялся в торчащие усы.
— Спасибо, что встречаешь, — проговорил дьяк Раду.
— Встречаю, как вечор уговорились, и хочу вас повести другой дорогой — лучше не проезжать вам мимо домов наших хуторян. Поверните-ка телегу и двигайтесь за мной окольным путем; обогнем пашни и выедем прямо к амбарам нашего хозяина. А то как бы не разбудить рэзешей — тотчас сбегутся, поднимут шум, толчею вокруг вас.
Дьяк кивнул головой.
— Ладно. Веди нас, добрый человек.
Дьяк и Алекса замахали руками, подзывая товарищей. Карайман с телегой и всадники поворотили на проселок и долго ехали в обход разбросанных тут и там домов дэвиденских рэзешей. Далеко впереди маячили дьяк и Алекса. Пройдя часть пути, они останавливались, а Йоргу, шагавший между ними и телегой, похожий на языческого бога этой земли, натягивал цепь своей Видры и поднимал дубину.
