— Нет?.. — Джеймс почувствовал, как его голову покачивает из стороны в сторону, но ничего не мог с этим поделать. — Тогда как вы это делаете?.. Из чего вы делаете?
— Кровь, — ответила старуха.
Прежде чем отключиться, Джеймс повторил: «Кровь» — и на какое-то время провалился в кромешную темноту.
Первыми к жизни вернулись его глаза. Огонь в камине разгорелся; ярко пылало свежее бревно, голубоватый дым забирался в отверстие дымохода. Потом Джеймс начал различать окружавшие его звуки: бревно потрескивало, выстреливая серией сердитых щелчков; заунывная, лишенная мелодии песня слетала с высохших губ старухи, которая раздевала Лидию.
Джеймс полулежал в кресле-качалке, ноги свешивались на пол, а голова, отказывавшаяся повиноваться его приказам, без всякой тревоги или удивления отметила, что он не может пошевелиться. Он не мог ни двигаться, ни говорить, даже не мог моргать.
У Лидии было изумительное тело, он не переставал им восторгаться. Когда старуха взвалила это обнаженное тело себе на плечи и понесла его к убранному после ужина столу, художник в Джеймсе восхитился чистотой линий спины и янтарным отливом волос, волною ниспадавших до пола. Если бы только старая карга могла постоять спокойно!
Однако старуха не хотела стоять спокойно. Свалив Лидию на стол, она просеменила к шкафу и вернулась с мотком крепкой веревки. Ее заунывное пение поднялось на целую октаву, крошечные ступни пританцовывали, отбивали такт, когда она связывала ноги Лидии от икр до бедер. Затем старуха согнула ее руки в локтях и так же крепко перевязала их.
«Она лежит, как связанный цыпленок, — беззвучный смешок пробежал в голове Джеймса, — готовый отправиться в духовую печь».
Старуха отступила назад и казалась очень удовлетворенной результатами своих трудов, рассыпавшись дребезжащим смешком, она подхватила себя под бока и пустилась в радостный пляс по пещере.
— Хорошо, хорошо…
— А где же начинка? — Джеймс хотел сказать, что Лидию забыли выпотрошить и нафаршировать яблоками перед духовкой, как вдруг почувствовал беспричинное раздражение оттого, что тело отказывалось ему повиноваться.
Старуха, в сильном возбуждении, подбежала к дальней двери, которую Джеймс принял за башенные ворота, и энергично повернула в замочной скважине громадный ключ. Схватив железное кольцо, потянула. С пронзительным скрипом дверь растворилась. Порыв холодного воздуха заставил затрепетать пламя свечей; волосы Лидии зашевелились, словно змеи Горгоны. Из-за двери донесся шум падающей воды и какой-то странный резкий звук, похожий на шипение прохудившегося кузнечного меха.
