Родина всегда славилась человеколюбием. Как завещал великий Ленин – всё, что вас не убивает, должно приносить нам деньги.
Депутат Иван Коровинов был вдумчивым продолжателем заветов. Он сидел в городской думе при коммунистах, сидел при смутном переходном времени, сидел при путче, а уж как он сидел при демократах ! Золотые времена были … В смысле, что Коровинов, не доверяя денежным знакам, всегда умудрялся конвертировать своё влияние именно в презренный металл. Украшавшая его безымянный палец печатка напоминала печать времён Ивана Грозного, а висевшей на шее цепи позавидовал бы любой браток.
Феноменально хамелионистый тип.
В первый раз в своей жизни войдя в кабинет в качестве просящего, Стас чувствовал себя неуверенно, как гимназистка на выданье. Но и раздражался одновременно. Трудно не раздражаться, глядя на сановную харю с бегающими глазками, а особенно на массивную золотую цепь, торчащую выше распущенного узла галстука.
– Излагайте Вашу просьбу, – многозначительно изрёк властитель мира.
Стас, поморщась, изложил. Дети, как ни стремись к обратному, – рождаются. Справки собрать – да легче ребёнка родить обратно. Вот и требуется мальца пристроить как-то.
– Закон суров, но это – закон, – ответствовал Коровинов, ткнув назидательно пальцем вверх. Это можно и нужно было воспринять либо как конец диалога, либо как приглашение к поиску альтернативных способов разрешения, путём умасливания и упромысливания, воздавая дары и жертвоприношения в пользу златолюбивого жреца законов.
Стас не был дипломатом.
– А зачем вы приняли такие законы, которые мешают нормальной жизни ? – спросил Шрек.
– А Вы, собственно, кто такой, чтобы меня тут учить ? – вознегодовал депутат. Это он не подумав сказал. И получил ёмкий и правдивый ответ.
– Я – человек. А Вы – чиновник. Чувствуете разницу ?
И, для лучшей доходчивости и демонстрации разницы, Стас, взяв начальничка за галстук, наклонился близко –близко, притянув его к себе, заглянув в его честные очи. Замерли, почти касаясь лбами над полированным столом. Депутат, глава комиссий, кандидат каких-то там наук, член всяких президиумов и прочее-прочее, глухо захрипел, пытаясь уклониться и вывернуться от излишне интимной встречи с настойчивым и ужасно убедительным избирателем.
Глядя в бешеные, покрасневшие от злобы глаза, в которых было явственно написано досрочное прекращение его полномочий, в связи с постигшей скоропостижно тяжкой и продолжительной болезнью, поразившей народного избранника в результате народного же удара, не совсем подпадающего под категорию апоплексического, хотя мозги тоже останутся набекрень, депутат благоразумно и выжидательно молчал.
