Звучат команды. Мы выстраиваемся в две шеренги. Появляется оркестр. Вдали слышится барабанная дробь.
Из-за деревьев выплывает алое полотнище с муаровыми лентами. Впереди почетный караул — взвод курсантов с автоматами.
Знаменосец идет вдоль фронта роты. Все поворачивают головы вслед.
— Приступить к принятию присяги!..
Из строя выходят первые десять курсантов.
— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик…
Большинство курсантов знают присягу наизусть. Но порядок есть порядок. Сказали читать — читаем. Еще зимой на занятиях по уставам я получил одну из первых своих пятерок, когда рассказал присягу слово в слово.
— Если же я нарушу…
Мои родные страшно мучились, гибли, но не нарушили присяги. И я никогда ее не нарушу…
Бедный дедушка, вообще, неизвестно, где и как погиб. В сентябре 41-го освобождал Ельню. А в октябре уже сражался в полосе главного удара немецких армий, когда тысячи самолетов и танков двинулись на Москву с единственной целью, уничтожить все живое перед собой. И он с героями-бойцами пулеметами «максим», винтовками Мосина, револьверами «наган», гранатами-лимонками, бутылками с керосином, да малочисленными полковыми пушками пытался их остановить. Как 28 гвардейцев-панфиловцев. Это ли не героизм?.. И это ли не ужас?..
Может, был раздавлен гусеницами танка, кишки, говорят, наматываются на них, но лучше не думать…
Наконец, моя очередь. Сжав автомат, делаю два шага. Ничего не видя вокруг, читаю громко, но голоса не слышу:
— Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины… я клянусь защищать ее мужественно, умело… не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами…
СТРЕЛЬБЫ
Сразу же после праздников на аэродроме на весь городок загудели двигатели. Начались полеты с курсантами-выпускниками первых двух рот — завершение летной программы. Круглые сутки друг за другом взлетают и садятся самолеты. С пяти утра в понедельник начинается рев — летают в три смены — и лишь в субботу вечером смолкает, словно кто выключает непрерывно воющую сирену. Благостная тишина стоит в воскресенье…
Прекрасно взлетают самолеты. Дух захватывает. Таща за собой длинные клубастые завесы пыли, машины устремляются вперед, с каждым мгновением набирая скорость. Приподняв хвост, словно вытянувшись, пузатый Е-7 становится стройным и довольно красиво отрывается от земли.
Мощно и грозно взлетают «35-е». «Гончие собаки» — я их прозвал. Нам с 4-го этажа это чудесно видно. Двухкилевые, с верхнерасположенными короткими обрубленными крыльями — фюзеляж и двигатели висят под ними — бомбардировщики, будто припав носом к земле, с надсадным сверляще-оглушительным гулом бросаются со старта. Секунда и, задрав прозрачный нос, мчатся на двух основных колесах. Вторая и, словно оттолкнувшись от земли, взмывают в необъятное небо и черточкой, точкой исчезают вдали.
