Взглянув на молодого человека, в котором она раньше видела только ребенка, Анриетта невольно опустила глаза, и это медленное движение казалось почти трагичным; она позволила мне поднести к губам ее руку и ничем не выказала глубокой радости, которую выдавал лишь охвативший ее легкий трепет; а когда она вновь подняла голову и посмотрела на меня, я заметил, как она бледна.
– Значит, вы не забыли старых друзей? – спросил г-н де Морсоф, который не постарел и ничуть не изменился.
Дети бросились мне на шею. В дверях я заметил строгое лицо аббата де Доминиса, нового наставника Жака.
– Нет, – ответил я графу, – теперь я буду свободен шесть месяцев в году и надеюсь проводить их у вас.
– Что с вами? – обратился я к графине и протянул руку, чтобы обнять ее стан и поддержать, не смущаясь присутствием ее семьи.
– Ах, оставьте меня! – воскликнула она, отстраняясь. – Это пройдет.
Я прочитал ее тайную мысль и ответил на нее вопросом:
– Неужели вы не узнаете вашего верного раба?
Она взяла меня под руку и на глазах у графа, детей, аббата и сбежавшихся слуг отвела подальше на лужайку, оставаясь, однако, у всех на виду: когда она решила, что ее слова уже не долетят до них, она сказала:
– Феликс, друг мой, простите этот испуг женщине, которая держит в руках только тоненькую нить, ведущую к свету из подземного лабиринта, и трепещет при мысли, что она оборвется. Повторите мне, что я теперь еще более, чем прежде, ваша Анриетта, что вы не покинете меня, что никто не займет моего места в вашем сердце, что вы навсегда останетесь мне верным другом. Я только что заглянула в будущее и не увидела вас, как всегда, с сияющим лицом и устремленным на меня взором, вы повернулись ко мне спиной.
– Анриетта, светлый ангел, я боготворю вас более самого Бога; белая лилия, цветок моего сердца, как могли вы забыть, вы – моя совесть! – что душа моя навек слилась с вашей и сердце мое пребывает здесь, даже когда сам я в Париже! Надо ли говорить вам, что я примчался сюда за семнадцать часов, что с каждым оборотом колес экипажа во мне поднимался целый вихрь мыслей и желаний, превратившийся в бурю, как только я вас увидел?..
– Говорите, говорите! Я уверена в себе, я могу слушать вас, не совершая греха. Господь не хочет, чтобы я умерла: он посылает мне вас так же, как оживляет своим дыханием каждое творение, как проливает живительный дождь на иссохшую почву. Говорите, говорите! Вы любите меня свято?
– Свято.
– Навек?
– Навек.
