В кармане прималя лежало десять монет. В нагрудном кошельке Маито — двадцать. Полтора месяца можно кормить детей сыром, мясом и молоком, а потом придёт пора отправиться в другую деревню.
Иремил сорвал с потрескавшихся губ повязку и сунул её за пазуху.
— Ты у меня двенадцатый, — сказал он.
Ответом прималю была кроткая, испуганная тишина.
В девятьсот шестьдесят девятом году от рождения чёрного солнца император Валаарий за грехи свои наказан был рождением уродливой дочери. Разгневавшись, приказал он тотчас вывести жену и младенца во двор и предать их лучам затмения, а после несколько тридней рассыпать по городу полынь, дабы прах сожжённых навсегда покинул дворец и его окрестности. Мне думается, что ярость эта была показной и выполняла роль щита. Император знал, что причина крылась в нём самом, но власть требовала от монарха безупречности. И дабы не позволить усомниться в себе, Валаарий вскоре издал указ, по которому отныне должно было избавляться ото всех порченых младенцев, детей и взрослых, разводить грешных матерей и отцов, запрещать им впредь жениться. Так хотел он пресечь ветви проклятого племени и заявил, будто сама императрица была рождена нечистой, но скрыла это поддельной родословной. И долго ещё выставлял он себя жертвой обмана, не ведая, что имя его и титул, и семейное древо — одна большая ложь.
В этом месте, пользуясь правом рассказчика, должен я оставить строку благодарности моей матери, чья хитрость и изворотливость позволила мне встретить старость, а ей благоденствовать до самой смерти. Ложь была главным её оружием, и потому я родился с Целью правды. Если бы матушка не успела вовремя подменить меня на другого младенца, нас ждала бы та же участь, что постигла жену и дочь Валаария. Смирившись же, отец привёл бы меня на трон, где ныне сидит мой дряхлеющий названный брат. И тогда Я вместо Валаария стал бы плохим правителем, а не учёным мужем, алчущим истины во всём и доводящим истину эту до читателя.
(Из книги «Племя чёрного солнца» отшельника Такалама)
(Архипелаг Большая коса, о-в Пепельный 12-й трид 1019 г. от р. ч. с.)
Страх расходился по комнате вязкими, холодными волнами. Астре пытался отгородиться от него, но не мог. С тех пор, как пробудился дух прималя, мир стал пугающе многогранным. Людские чувства заиграли сотнями оттенков: искрилась радость, смола тоски стягивала грудь, тревога дрожала, словно хрупкое стекло, готовое вот-вот треснуть.
