Подумав ещё, Нико решительно встал и отправился к клетям на другой стороне палубы. Рабы уже спали. Пришлось пнуть прутья, чтобы разбудить их.
— Эй, — Нико опустился на корточки, морщась от запаха. — У меня дело к вам.
Ему ответили мрачным молчанием.
— Оглохли или не понимаете языка Соаху?
— Господа не любят, когда рабы начинают говорить, — сказал один из мужчин.
— Ваш бывший хозяин затаил злобу на меня. И мне нужны свои люди на корабле. В клетях от вас никакого толку, а пока вы рабы, вас не выпустят по закону о перевозе скота. Завтра я подпишу вам вольную, но не буду проводить пересчёт с капитаном. За дорогу и еду наперёд уплачено, но взамен мне нужна ваша помощь, ясно?
Второй мужчина хрипло рассмеялся.
— Чем мы поможем?
— Вы должны следить за людьми Кирино. Охранять мой сон. Говорить, если кто-то что-то обо мне шепнул. Мне нужны крысы. Мне нужны тени. Если будете служить хорошо, я добавлю вам по монете в порту, чтобы не сошли с трапа голыми и не отправились опять торговать собой. Вы поняли?
Рабы рассмеялись. Они не поверили ни единому слову Нико.
Юноша раздражённо цыкнул и поднялся. Он провёл ещё несколько минут, наблюдая за мглистыми волнами моря. Капитана не было видно. Он стоял за штурвалом в небольшом деревянном сооружении — ляху — названном по имени одноглазого капитана, жившего много веков назад. В обычные дни щит, заменявший переднюю стену, снимали с петель, открывая вид на море. Во время затмений ляху закрывался наглухо и превращался в циклопа с единственным отверстием для подзорной или смотровой трубы. Вниз вёл люк, так что капитан и штурман сменяли друг друга без лишних хлопот.
Окоченев от ледяного ветра, Нико спустился в каюту и прикончил оставленные Чилитом хлеб и сыр, прежде внимательно изучив их на предмет яда. Странного привкуса не было, да и крыса, сгрызшая кусочек ужина, спокойно шуршала где-то в углу. Нико поймал себя на мысли, что страдает паранойей с тех пор, как покинул дворец. Он постарался успокоиться, глядя на чадящий огонёк сальной свечи. Потом откинулся в гамаке полулёжа да так и уснул. Море убаюкало всех на корабле.
Утро выдалось туманным. Нико выпросил у капитана несколько листов бумаги и занялся написанием вольной. Слух о том, что ученик Нищего глупца распускает рабов, прокатился по кораблю волной сплетен и пересудов, просочился во все щели и достиг ушей каждого на «Пьяном Ульо». Кирино подскочил к клетям, когда Чилит выпускал рабов. Вокруг собралась толпа любопытных. Под прицелами чужих взглядов невольники совсем поникли и не выказали ни капли радости.
